Темза. Священная река - Питер Акройд

Сама речная вода стала вязкой и темной, насыщенной всем тем, что кучами вываливалось в глубины Темзы. Ее характерный запах, описанный во многих рассказах о “великой вони” 1858 года, создавался сероводородом, который возникал из-за недостатка в воде кислорода; это, в свою очередь, делало воду черной от сульфида железа. Такова была вода, которой лондонцы заваривали чай. Изданное в то время “Руководство для гребца” назвало Темзу “склизким смешением животного, растительного и минерального царств”. Речной пейзаж XIX века описан в “Руководстве” вот как: “Слабые лучи закрытого облаками солнца с трудом пробиваются сквозь хмарь и тускло играют на мутной воде”. Люди средневикторианской эпохи воспринимали все это как роковое предвестье “ужасов нового, потеплевшего мира”. Неестественно высокая температура речной воды из-за глубинных химических реакций сулила всяческие бедствия.

В 1858 году журнал “Панч” назвал Темзу “одной громадной канавой”, куда город отправляет свои отходы. К их числу в том столетии относилось много чего: известь из Воксхолла, костные остатки из Ламбета и скотобоен Уайтчепела… Постоянно существовала опасность заиливания, при котором отложения запрудили бы реку. Говорили также о “задержке” отбросов. Скажем, если кинуть у Лондонского моста в воду доску или бочку из-под нефтепродуктов, она будет плыть 40 миль до открытого моря от трех до одиннадцати недель. Точно так же обстояло тогда дело с отбросами, попадавшими в Темзу.

Черноту речной воды считали в те времена признаком неестественности и бесплодия. Генри Джеймс в путевых заметках об Англии (1905) пишет: “…преобладающий цвет – влажная, грязная чернота. Река почти черна, как и барки на ней; над почернелыми крышами смутно виднеется, возвышаясь над дальними доками и водными резервуарами, дикая чащоба мачт”. Черная вода представляется чем-то противоположным воде подлинной. Она нагоняет тоску. Она густа. Она лишена свежести. Она не знает покоя. Она заключает в себе образ Лондона, словно Лондон утонул в ее глубинах и глядит вверх из воды незрячими глазами. Она кисла металлической, промышленной кислотой. Она не утоляет жажды. Она пахнет сыростью и чем-то давно позабытым.

В XIX веке было четыре больших эпидемии холеры – в 1832, 1849, 1854 и 1865 годах, – когда многие тысячи людей погибли из-за зараженной воды лондонских водокачек. В 1849 году, например, жертвами инфекции стали четырнадцать тысяч лондонцев. Доктор Джон Сноу первым продемонстрировал, что источник холеры – зараженная микроорганизмами питьевая вода. Он доказал это во время эпидемии 1854 года, обратив внимание на то, что большинство смертельных случаев произошло в радиусе 250 ярдов от водокачки на углу Брод-стрит в Сохо. Водокачка была непосредственно связана с Темзой. Считают, что причина смерти принца Альберта в 1861 году – брюшной тиф, вызванный зараженной водой под стенами Виндзорского замка. В “Приключении с умирающим детективом”, которое якобы произошло в 1890 году, Шерлока Холмса сочли заразившимся смертельной болезнью только лишь потому, что он работал в ротерхайтском переулке около реки. Его глаза лихорадочно блестели, губы обметало.

Впоследствии на воду Темзы оказали влияние сбросы электростанций, построенных на берегу. Вода из-за искусственного повышения ее температуры теряла кислород. К середине XX столетия положение не улучшилось. Большинство людей предпочитали пешеходный туннель Вулиджскому парому с его вонью взбаламученной воды. В конце 1950-х поверхность Темзы пузырилась вследствие выделения метана на глубине, и в винтах речных судов из-за растворенных в воде веществ образовывались дыры. Позолоченные пуговицы офицеров за два-три часа на реке становились черными.

И сейчас, в XXI веке, Темза все еще не может полностью освободиться от наследия недавнего прошлого. Даже после дождя умеренной силы в нее попадают неочищенные сточные воды, и в дождливую погоду многие тысячи тонн канализационных стоков и ливневых вод направляются в реку от насосных станций в Челси, Хаммерсмите и Лотс-Роуд. Только за один летний день 2004 года необычайной силы гроза привела к тому, что в реку вылился миллион тонн канализационных вод, из-за чего погибло более десяти тысяч рыб. Любителям гребли было рекомендовано воздержаться от плавания на четыре дня, а впоследствии перед выходом на реку надежно прикрывать все порезы и царапины. В августе того же года в верховьях Темзы в нее попало 5 млн тонн стоков. С начала 2001 по конец 2004 года в реку в общей сложности было слито примерно 240 млн кубометров неочищенных сточных вод. В результате зазвучали призывы к сооружению в Лондоне нового перехватывающего коллектора. Река никогда не будет совершенно чистой.

С незапамятных времен река была для людей важнейшим средством пропитания. В Средние века в Темзе водилось огромное количество рыбы: “усач, камбала, плотва, елец, щука, линь, и прочая, и прочая”. В громадных количествах собирали моллюсков, “иначе называемых креветками”. Распространенной пищей, судя по всему, были угри, и существовали особые названия для шести их разновидностей. Но ловили и пескаря, и кефаль, и лосося, и корюшку, и треску, и окуня, и морскую камбалу, и морской язык, и хека. Все эти породы встречаются в Темзе и сейчас. Однако другие средневековые рыбные разновидности (в том числе минога, осетр, палтус и скумбрия) стали ныне крайне редки.

В XIII и XIV веках на острове Кэнви был участок, где шла разделка рыбы. В XVI столетии Уильям Гаррисон вопрошал:

Он осуждает, однако, “ненасытную алчность рыболовов” и восклицает: “О если бы сия река хоть на один год могла быть избавлена от сетей и тому подобного! Но, увы, тогда многие бедные люди разорились бы вконец”.

В XVIII веке Уильям Мейтленд с восторгом распространялся о рыбных богатствах Темзы:

Один речной инспектор признал в 1746 году, что “хотя в некоторых наших северных графствах попадается столь же жирный и крупный лосось, как в реке Темзе, такого изысканного вкуса нет больше нигде”.

Многие средневековые рыбаки жили и трудились на берегу Темзы близ Чаринг-Кросса, но по мере того, как эта часть Лондона становилась все более зажиточной и нетерпимой к простонародью, они перебирались на ту сторону реки – в Ламбет, который в XVIII веке слыл грязной рыбацкой деревушкой (и подтверждал это запахом). Кроме того, рыбаки к тому времени заселили большую часть речных берегов в непосредственной близости от лондонских рынков; есть данные, что в 1798 году между Детфордом и Лондонским мостом рыбной ловлей зарабатывало на жизнь около четырехсот семей.