Берег Хаоса - Вероника Иванова

– Холодно!

– Знаю. Терпите.

Выжидаю несколько томительных минут, пока у самого пальцы не застывают почти до бесчувствия, потом туго обматываю повреждённое место чулком и кое-как приспосабливаю обратно сапог.

– Кажется, завтрашнюю прогулку придётся отложить.

– Нет, не придётся.

Ливин хоть и кусает губу, но полна решимости, и весь путь к дому старается проделать самостоятельно, почти не повисая на мне. А когда подходим к крыльцу, тихо замечает:

– У Вас хорошие руки.

– Хорошие? Чем же?

– Хозяйские.

Интересно, что она хотела этим сказать?

* * *

Увидев меня, Ксантер долго-долго всматривался в моё лицо, потом удивлённо спросил:

– Ты что, побрился?

– Это так странно выглядит? Ну, побрился, и что?

– Эй, Дарис, иди сюда! Представляешь, Тэйл побрился!

Смуглый тоймен тоже потратил время на изучение моего облика, потом пожал плечами:

– Ну, вижу. Зачем орать-то?

– Это что-то значит... Давай, признавайся, кто она?

– Какая ещё «она»?!

– Давай-давай! – Ксантер прижал меня к стене. – Нечего притворяться! Наконец-то, обзавёлся подружкой?

– Почему «наконец-то»... У меня всегда...

– Никого у тебя не было, не ври! Ну давай, не тяни!

Пришлось рассказать всё, что мне было известно о Ливин. Упоминание сиротства заставило завистливо вздохнуть Дариса, а приблизительное описание груди порадовало Ксантера, который то и дело хлопал меня ладонью по плечу, в результате отбив напрочь. Моё плечо, разумеется.

Потом пришёл Гоир, порадовал нас известием, что заказчица довольна работой и осталось только дождаться включения описания в Архив, но поскольку это должно произойти в ближайшие дни, у нас есть шанс получить жалованье ещё до Зимника. Новость ллавана была встречена c радостью, но всё же менее бурной, чем от известия о моём свидании, на которое я с лёгкостью получил разрешение. То есть, не на само свидание, а на свободное время, поскольку новых заказов пока не поступило. Поэтому оставалось только зайти к письмоводителям, встретить там же Ливин, и можно отправляться, куда душе угодно.

Она дожидалась меня, но не у Письмоводческой управы, а перед ней. Шагах эдак в пятистах.

– Почему Вы не остались в управе? Посидели бы и подождали в тепле.

– Мне не холодно.

– А Ваша нога? Она ведь всё ещё болит?

– Совсем чуть-чуть.

Но когда я подал ей руку, оказалось, не «чуть-чуть», потому что она опёрлась весьма ощутимо, и мы, степенно и медленно, как супружеская пара, двинулись по улице, душевно обрадовав Глийна, издали помахавшего мне рукой.

– Кто это? – Спросила Ливин. – Такой милый дедушка.

Да уж, милый... А надоедливый какой. Будет. После праздника, когда доберётся до личного общения.

– Сосед.

– Вы с ним дружите?

– По крайней мере, не враждуем.

– А почему он так улыбался?

А у девушки острое зрение... Это может стать проблемой, если мы всё же поженимся. Наверное. Может быть.

– Он считает, что мне пора жениться, поэтому, увидев под руку с девушкой, решил, что я последовал его совету.

Ливин ничего не сказала, но опущенная голова не успела полностью скрыть улыбку. Так-так-так, а мы совсем даже не просты! Впрочем, чего ещё можно было ожидать от матушки? Зря я рассчитывал получить в жёны тихую и скромную женщину: похоже, решительностью Ливин Кауле не уступит.

– Впрочем, оставим милого дедушку его внукам и внучкам, благо, многочисленным... Расскажите что-нибудь о себе.

– О себе? – Прозрачные глаза распахнулись широко-широко.

– Ну да. Я же ничего о Вас не знаю.

– Это так важно? Сари Вы тоже расспрашивали?

Начинаем играть в таинственность? Не самое моё любимое занятие – продираться сквозь чужие секреты. Или она пытается кокетничать? Нашла время и место... Дома надо этим заниматься. И не втягивать в игры других, пусть и только по именам.

– Причём здесь Сари? Она просто живёт в моём доме. Не больше.

– И не меньше.

Вот только ревности мне не хватало!

– Вы чем-то недовольны?

– Нет-нет, что Вы! Я просто...

– Сари рассказала, да? О доме свиданий и прочем?

Ливин снова отворачивается и бормочет в сторону:

– Вы так благородно отправились за ней и спасли, что...

Нет, так дело не пойдёт. Останавливаюсь, резкий рывок заставляет девушку повернуться и оказаться лицом к лицу со мной.

– Послушайте меня внимательно. Ещё второго дня, когда за Сари пришёл её охранник, я сказал это, а сейчас повторю. Нарочно для Вас. Я не питаю к девочке иных чувств, чем хозяин может питать к гостье. Всё понятно?

Она не отвела взгляда, а по окончании моей грозной фразы спросила, по-прежнему тихо, но уже с куда большей долей твёрдости, чем раньше:

– Но ведь и я – Ваша гостья. Значит, я вправе ожидать, по меньшей мере, той же теплоты чувств и для себя?

Я хотел было ответить, но так и застыл с приоткрытым ртом.

Ну надо же... Мы, оказывается, не просто ревнуем. Мы требуем, словно время знакомства и первой влюблённости позади, да и свадебный алтарь – тоже. Можно подумать, она уже моя жена, которой я (вот ведь негодяй!) не оказал должного почтения, боюсь думать, в какое время и в каком месте. И всё же, аглис меня задери... Почему мне это нравится?!

– Вы так и будете молчать?

К твёрдым ноткам голоса примешивается опаска: Ливин, похоже, вспомнила, что мы пока не женаты, и она поторопилась с высказыванием требований. Придётся успокаивать, а то снова сбежит, подвернёт ногу или ещё что учудит. Ищи её потом по всему городу...

– Я непременно должен ответить?

– Ради приличия, разве что.

Теперь чувствуется лёгкая шутливость и в голосе, и во взгляде. Но линия губ остаётся напряжённой.

– Меня мало волнуют приличия.

– Насколько мало?

– Сейчас вовсе не волнуют.

– И Вы могли бы прямо здесь, к примеру, уложить меня на снег и...

Молочно-белые щёки начали розоветь от разыгрывающихся в девичьем воображении картин. Ишь, размечталась!

– Мог бы. Но не буду этого делать.

– Значит, Вы всё же придерживаетесь правил.

Звучит не как обвинение, а как радостное понимание того, что мной можно управлять. Хитрунья, да ещё какая! Не иначе, как Каула её всю дорогу учила обращению со своим сыном.