Затерянные в Эльдорадо - Светлана Нарватова

Ничто не помогает смириться с собственными странностями, как чужие заскоки. Вот живет же человек в таком доме, – и ничего, в психушку до сих пор не загремел. У меня бы здесь точно крышу сорвало. Но, наверное, это оттого, что «крыша» у меня некрепкая. Тем не менее, сочные краски пробудили во мне жажду деятельности. Конструктивной. А что? Добью эскизы, устрою здесь выставку, посвященную памяти отца. Хорошая идея, мне кажется.

После общения с безумно прекрасным, я отправилась на центральную площадь размером с два футбольных поля. Как по мне, ее создатели немного спутали крохотную Вилья-де-Лейва с, например, Пекином124. Во всем городишке не наберется жителей, чтобы заполнить ее наполовину, мне кажется. Сложно найти место, где так же остро ощущаешь одиночество, как здесь. Я подошла к небольшому фонтану. Он терялся в масштабах окружающей каменистой пустоши. Идеально, чтобы окончательно настроиться на беседу с Всевышним.

И тут меня окликнули.

Я обернулась. Оторвавшись от тележки с фруктами, возле которой стояло еще несколько мужчин, ко мне спешил Отавиу. Я уже забыла о его существовании. И не вспоминала бы, честное слово.

– Келли! – он радостно махал мне рукой, давая понять, что сбежать не получится. Тут вам не сельва, где за любым деревом можно спрятаться.

Я вымученно улыбнулась. Подумать только, в Медельине он показался мне милым, безобидным молодым человеком. Я совершено не разбираюсь в людях.

– Привет, – выдавила я.

– Привет! В платье ты вообще отпад! – Тавиньо сиял восторгом на всю немаленькую площадь. – А я знаю, ты дочка того профессора… – он покрутил рукой, пытаясь вспомнить.

– Натана Роя, – подсказала я.

– О, точно! У меня кузен как раз в доме напротив его живет. Сантьяго, большой такой, – Ферран надул щеки и расставил руки бочонком, демонстрируя, в чем именно он большой. – Может, видела?

Я помотала головой.

– Соболезную утрате, – колумбиец потушил радость и быстро перекрестился ладонью. – Что ж ты сразу не сказала, что летишь к нему на похороны?

«Я бы тогда насиловал тебя медленно и печально, в знак сочувствия твоему горю», – дорисовалось в моем мозгу.

– Как-то не до того было, – пожала я плечами. – Там нужно было думать о живых, а не о мертвых.

– А я-то удивлялся, откуда ты всё знаешь! А у тебя же отец занимался древними индейцами. Говорят, у него была целая коллекция карт сокровищ, – расплылся он снова. – И ты теперь отправляешься за кладом.

Я мысленно закатила глаза. Маленький провинциальный город. Система сообщающихся ковшиков.

– Да не за какими кладами мы не собираемся. Просто хотим побывать в тех местах, которые мне снились, – перевела я тему. – Чувствую себя как-то странно из-за этих снов.

Ферран сочувственно покивал головой. Дескать, да, странно всё это.

– А легавый этот, британец, неплохо устроился. И блондинку шикарную трахнул, и сокровища получил, – заметил он куда-то в сторону, будто разговаривал не со мной вовсе, а со своими приятелями возле фруктовой тележки.

– Отавиу, должна тебя огорчить, но Уэйд – никакой не «легавый». Он настоящий британский аристократ, – с сочувственной улыбкой открыла ему тайну я.

– Это он тебе в сельве насвистел? – тоном «ну, всё понятно» выдал колумбиец и вновь покачал головой. – То-то я смотрю, чего ты на него вешалась как дура. Так никакой он не аристократ. Обычный легавый под прикрытием.

– Тавиньо, я выросла в этой среде. Я знаю, как себя ведут аристократы, как они говорят, что делают. Да за одно его ружье половину этого городка купить можно!

– Ружье у него – китайская подделка, он мне сам признался. Я тебе говорю – он легавый. Муж двоюродной сестры моей тети Йоселин работает в участке. И он рассказывал, что британец принес туда отчет о крушении и о том, как мы выбирались.

– И как это противоречит факту, что Брайан – аристократ? – стала заводиться я.

– Он предъявил удостоверение. Он из Интерпола. Не удивлюсь, что и крушение они специально подстроили, чтобы тебя развести на драгоценности. А ты, лохушка, уши развесила…

В виски́ внезапно словно вонзились дрели. Голос Отавиу стал дребезжаще-звенящим, будто его пропустили через какую-то компьютерную обработку. Я закрыла уши, потому что звуки эти были противны до того, что меня чуть не вырвало125. Это всё выдумки. Это Ферран специально так придумал, чтобы сделать больно. Не может простить Брайану того, что тот его побил. И того, что я его бортанула – тоже.

Но память услужливо подбросила мне шприц и бутылку в рюкзаке. Познания в ядах. Уверенность, что его будут искать. Встреча со следователем по делу крушения. Не всех нас, а его одного. Другие мелкие, на первый взгляд, детали, которые складывались в общую неприглядную картинку.

– Ты, это, если тебе нужен надежный спутник за сокровищами, – ты только скажи, – дребезжал над ухом колумбиец. – Хочешь, я вот, тебе номер свой оставлю?

Он полез в задний карман и выудил оттуда телефон.

– Диктуй свой, я тебя наберу, – велел он.

Чтобы избавиться от этого раздражающего дребезжания и его источника, я была готова на всё. Даже дать свой номер. Телефон зазвенел настолько непривычно, что я даже не сразу поняла, что это мой. Словно у него сломался динамик. Я вытащила его из сумочки и нажала отбой.

– Хорошо, я поняла. Я себя плохо чувствую. Наверное, солнечный удар, – предположила я.

– Может, в больницу нужно? – продребезжал Ферран, и я помотала головой.

Господи, я поняла. Ты пока не хочешь со мной разговаривать. Наверное, Ты слишком занят. Но не мог бы Ты в следующий раз сообщать об этом более гуманными методами? И я пошла в сторону отеля. В мыслях было пусто. Звуки улицы искажались. Наверное, у меня что-то с головой… Наверное, я всё-таки схожу с ума.

Я подняла к уху телефон, который всё еще держала в руке, и набрала Брая. Сейчас мы вместе посмеемся. Но женский голос на испанском сообщил, что абонент недоступен. Я кое-как добрела до отеля, и сердобольный портье, тот самый, с которым миловалась горничная, подскочил ко мне с вопросом, всё ли со мной нормально. Я сказала, что всё. И правда, дребезжание стало пропадать, и голос портье звучал уже почти нормально.

– У меня всё нормально, я просто беспокоюсь за своего молодого человека. Он уехал, а про Колумбию столько всего страшного рассказывают, – «поделилась» я.

Парень стал убеждать меня, что для туристов Колумбия совершенно безопасна. Опасна только для политиков… Ну, да. «Политик» в Колумбии – профессия смертельно опасная. Даже опаснее, чем футболист. Зато и платят за нее побольше, чем футболистам. Все. Сверху донизу. За вредность.

– А вы можете, – спросила я жалостливо, – пустить меня в его номер? Хочу устроить сюрприз к возвращению.

В кои-то веки я порадовалась болтливости колумбийцев. Наивный романтичный юноша поверил в мои слова. И проводил к номеру Уэйда. Я немного посидела на кровати, приходя в себя. Умыла лицо водой из-под крана. Смочила волосы, которые, казалось, вот-вот задымятся. И осмотрела номер. Предположим, – на секундочку буквально предположим, – что Ферран придумал Интерпол не с пустого места. Все-таки Итон не только колыбель британской аристократии, но кузница кадров для МИ-6. Сам Джеймс Бонд был выпускником Итона126! Но что-то же должно его выдать. В фильмах всегда так. Самые гениальные шпионы прокалываются на какой-нибудь мелочи. Должны быть какие-то свидетельства, доказательства… Что-то, что выдало бы британца.