Черный Ангел - Джон Коннолли

Они несли мешки с золотом и коробочку почти до Нарбона и запрятали их в лесу, за развалинами сельского дома. Через два часа конвой зеленых грузовиков вступил в деревню, и они присоединились к своим соотечественникам, а затем с боями продолжили путь дальше по Европе, проявляя различную степень доблести. Потом их начали отправлять домой. Обоим удалось задержаться в Европе на какое-то время, и они вернулись в Нарбон на джипе, явно великоватом для их трофеев или ставшим великоватым, как только заплатили соответствующую взятку.

Холл нашел выход на людей, занимавшихся антиквариатом, которые в свою очередь действовали в качестве посредников для некоторых из не слишком щепетильных собирателей предметов искусства и древностей, уже прокладывавших свой путь по костям послевоенной европейской культуры. Никто из них не проявил особого интереса ни к серебряной коробочке, ни к ее содержимому. Сам рисунок на пергаменте не производил приятного впечатления, даже если и стоил каких-то денег, то только для специалистов, а не для обычных собирателей ценностей, наводнивших послевоенную Европу. Поэтому Крэйн и Холл поделили этот трофей между собой, Крэйн забрал примитивную серебряную коробочку, а Холл оставил себе пергамент. Крэйн как-то попытался продать коробку, но ему давали за нее совершенный пустяк, и он решил оставить ее себе как сувенир.

По правде сказать, ему почти нравилось вспоминать о случившемся тогда, много лет назад!

Ларри Крэйн нашел какие-то длинные спички в ящике и зажег сигарету. Он разглядывал пустую кормушку для птиц на заднем дворе, когда услышал звук шагов спускающегося по лестнице Холла.

— Я здесь, — сообщил он ему.

— Я не помню, чтобы приглашал тебя в дом, — сказал Холл, входя на кухню.

— Хотелось покурить, а зажигалку дома забыл, — даже не смутился от его грубости Крэйн. — Принес бумагу?

— Нет.

— Ты, да ты... — начал Крэйн, затем замолчал, поскольку Холл двинулся на него. Оба старика стояли лицом к лицу: Крэйн, прижатый спиной к раковине, Холл перед ним.

— Нет, не принес. Говорю тебе, я устал от тебя. Ты всю мою жизнь был как невыплаченный долг, долг, который я так никогда и не смогу выплатить. Но сегодня и здесь все заканчивается.

— Ты кое о чем забыл, дорогуша. Я знаю, как все происходило там, у той церкви. Я видел, что ты там делал. Если я пойду ко дну, то и тебя потащу за собой, у нас с тобой одна метка. — Крэйн выпустил дым в лицо Холла, затем наклонился совсем близко к нему. — Все кончится тогда, когда я тебе это скажу.

Глаза Крэйна внезапно вылезли из орбит. Рот раскрылся до невероятных размеров, последняя порция сигаретного дыма вперемешку со слюной выплеснулась Холлу в лицо. Левая рука Холла вытянулась в знакомом движении, закрывая рот Крэйну, правая в тот же миг всадила лезвие эсэсовского кинжала Крэйну под ребро.

Холл знал, что делал. В конце концов, когда-то давно он делал это довольно часто, когда-то давно. Тело Ларри Крэйна обвисло на нем, от запаха из его рта Холла чуть не вырвало, и он на время потерял контроль над собой.

— Скажи это сейчас, Ларри, — прошептал Холл. — Скажи, что теперь все кончено.

Крови пролилось намного меньше, чем он ожидал. Он успеет все отчистить. Холл отогнал «вольво» на задний двор, затем обернул тело Крэйна в целлофан, оставшийся от недавнего ремонта в доме.

Убедившись, что тело перевязано очень крепко, Холл впихнул его в багажник и поехал в сторону болот.

В аэропорту Тусона шла реконструкция, и временный туннель вел от пункта выдачи багажа к стойкам фирм, занимавшихся прокатом автомобилей. К одной из них подошли двое мужчин, и им предложили «камри». Это заставило того, кто был пониже ростом, горько сетовать на свою судьбу весь путь до подземной стоянки.

— Лучше бы сбросил немного веса, а то задницу никуда не можешь пристроить, все тебе кажется чертовски тесным, — возмутился Луис. — Вот я, смотри, выше тебя на целый фут и то могу вписаться в «камри».

Эйнджел остановился.

— Как! Ты думаешь, я толстый?

— Все к тому идет.

— Но ты никогда раньше ничего подобного мне не говорил.

— Ну и что ты хочешь этим сказать? Да я тебе с самой нашей первой встречи говорю, что твоя проблема в том, что ты падок до сладкого. Тебе пора сесть на это аткинсовское дерьмо.

— Да я с голоду умру от этого Аткинсона.

— Думаю, ты упустил суть. Это в Африке народ голодает. Ты же сядешь на диету, совсем как белка. Тебе всего-то и придется впасть в спячку и дозволить телу пережечь все, что в нем накопилось.

Эйнджел тайком попытался прихватить излишки на талии.

— И сколько я могу отжать и все еще оставаться здоровым?

— По телевизору говорят, целый дюйм.

Эйнджел посмотрел на то, что он сжимал в кулаке.

— Дюйм вбок или вверх?

— Послушай, парень, только задашь им этот вопрос и считай, что влип по самое некуда.

Впервые за много дней Эйнджел позволил себе слабо улыбнуться, правда, только на краткий миг. С момента появления Марты Луис почти не ел и не спал. Эйнджел, просыпаясь ночью, всегда находил кровать пустой, а подушки и простыню на месте его любовника давно остывшими. В ту первую ночь, когда они доставили Марту назад в Нью-Йорк и потом перевезли в другую гостиницу, он тихонько подкрался к двери спальни и молча смотрел, как Луис, сидя у окна, глядит на город, внимательно всматриваясь в каждое лицо проходивших мимо прохожих, в тщетной надежде отыскать среди них Алису.

Он исходил своей виной, как люди исходят потом, и комната, казалось, пропахла какими-то горькими и стариковскими запахами. Эйнджел знал об Алисе все. Он сопровождал своего друга, когда тот искал ее, сначала по Восьмой авеню, когда они только узнали о ее приезде в Нью-Йорк, а позже и в Поинте, когда реформы Джулиани стали жалить по-настоящему и полиция нравов начала прочесывать улицы Манхэттена на регулярной основе, «призраки» департамента полиции Нью-Йорка смешивались с толпой ниже 44-й, а команды наружного наблюдения ожидали сигнала к атаке в фургонах без опознавательных знаков. В самом начале в Поинте все складывалось иначе. «С глаз долой — из сердца вон», — такова была мантра Джулиани. Если туристы и делегаты всяческих конгрессов, прогуливаясь по Манхэттену (если они случайно или преднамеренно не слишком отклонялись от Таймс-сквер), не натыкались на слишком уж много их подростков-проституток, значит, все обстояло много лучше, чем прежде. Дальше, в Хантс Поинте, 90-й округ имел в своем распоряжении не больше десяти человек и всего одного секретного сотрудника, женщину-офицера. Такого численного состава хватало только для проведения спецоперации раз в месяц, как правило, нацеленной на мужчин из числа постоянных посетителей этих мест. Правду сказать, время от времени устраивались и тотальные зачистки, но проводились они нечасто, пока «нулевая терпимость» на самом деле не начала жалить, и тогда уже полицейские провели череду задержаний, которые почти неизбежно вели к арестам, так как бездомные и наркоманки, из которых состояла большая часть уличных проституток в городе, не могли позволить себе оплатить штрафы, и их тут же заключали в тюрьму на три месяца. Почти непрерывное преследование полицейских вынуждало женщин «мотаться», чтобы их не застали на одном месте две ночи подряд. Это также вынуждало проституток все чаще искать безлюдные места, что превращало их в потенциальные жертвы изнасилования, похищения и убийства.