Красавица - Рене Ахдие

Бун появился из ниоткуда, напугав Селину, когда внезапно возник прямо рядом с ней, свободная белая рубашка болталась вокруг его торса, а золотой нимб на голове покосился.

Радуясь тому, что он ее заслоняет, Селина остановилась, чтобы изучить его одеяние.

– И кем же ты предположительно являешься?

– Тесей, – сказал Бун без колебаний.

– Главный герой Афин? – Удивление мелькнуло на лице Селины. – Нет, серьезно. Ты же одет как ангел.

Бун пожал плечами.

– Если честно, я думал, это будет fêté[128], посвященное святым и грешникам.

– И решил одеться святым?

– Разве ты не знаешь, дорогая? – протянул он. – Все главные святые являются грешниками.

Вопреки всему Селина рассмеялась, смех заполнил ее легкие, из-за чего ее затянутый корсет ослаб еще больше. Она прижала ладонь к грудной клетке, медленно выдыхая, чтобы успокоиться. С голодом бывалого грешника Бун вперил взгляд в грудь Селины, позволяя ей еще больше оценить иронию.

Найджел ухмыльнулся, когда Одетта ткнула Буна в плечо и бросила на него предупреждающий взгляд. В следующий миг она повернулась к Найджелу и глубоко вздохнула.

– А кого же ты пытаешься пародировать в этом богом забытом костюме? Я была о вас лучшего мнения, лорд Фитцрой.

– Оберона, кого ж еще. – Найджел покрутил навощенный кончик своих рыжих усов, акцент по-прежнему пронизывал каждое его слово, а во взгляде мелькала лукавая искра. – Единственный и неповторимый король всех фей.

– Скорее король деревьев-переростков, – посмеялась Одетта, отодрав пожухлый листик с его локтя.

Он уставился на нее сверху вниз с наигранным величием.

– Без разницы, я лорд и правлю над всеми в своих владениях. Поклонись мне, Ипполита.

– Ты ничем не правишь, мой глупый мальчишка. – Одетта постучала рукой в перчатке по своему подбородку, легкая улыбка появилась на ее лице. – Уж тем более не правишь королевой амазонок.

Найджел низко поклонился, листья на его руках дрожали при каждом движении. Затем он нахально улыбнулся Селине, чье внимание уже привлекли две фигуры в масках, мешкающие за его спиной. Быть может, «мешкающие» было неверным словом. Ибо ни один из джентльменов не выглядел так, будто хоть капельку беспокоился о происходящем вокруг.

Один из них явно был Арджун Десай. Ослиная маска скрывала верхнюю часть его сияющего лица. Сзади у него виднелся хвост из войлока. По крайней мере он подумал о тематике вечера, ибо явно пытался нарядиться как Ник Боттом, несчастный глупец, которого превратил в зверя печально известный трикстер Робин Плутишка.

Арджун огляделся, заметил Пиппу, и его губы дрогнули.

– Это ваша подруга под руку с Фобосом Деверё? – спросил он у Селины.

– Полагаю, что да, – ответила она беззаботно. Надеясь, что он не станет задавать дальнейшие вопросы.

– Удивительно. – Усмешка Арджуна стала еще шире, когда он многозначительно посмотрел на высокого, широкоплечего молодого человека, стоящего слева от него. Маска скрывала лицо того полностью, дополняемая парой закручивающихся спиралями рогов сверху, и напоминала быка. Он надел кожаный плащ, большой черный воротник которого был поднят, скрывая все его черты.

Единственной деталью, по которой его можно опознать, было золотое кольцо с печаткой на мизинце левой руки, где виднелся знак Львиных Чертогов.

Взгляд Селины задержался на кольце и благородных пальцах Бастьяна, которые напряглись, точно он почувствовал, что на него смотрят. Селине должно было быть все равно при виде этой трещины в его напускном спокойствии. Но – к ее великому сожалению – все внутри ее сжалось, и ее кожа покрылась мурашками, точно она внезапно оказалась посреди ночной зимней бури.

То, что он чувствует ее взгляд, будто оживило ее. Это чувство было где-то между тем, чтобы значить все и не значить ничего. Беспокоящая мысль, без сомнений. Почти такая же беспокоящая, как вопрос, который, конечно же, последовал далее.

Бастьян был рад встрече с ней или раздражен?

Они впервые видели друг друга после того, как признались, что оба питают чувства друг к другу. В ту ночь, когда договорились, что не станут чем-то большим, чем мимолетными знакомыми. Увы, присутствие мимолетного знакомого не пробуждает бабочек, порхающих в животе, и не сдавливает сердце.

Растерянность наполнила мысли Селины.

Одетта приняла драматичную позу, ее правое бедро качнулось вперед, когда она указала на Бастьяна.

– Поведай-ка нам, и кто же ты такой?

– Минотавр, – раздался глубокий веселый голос из-под бычьей маски.

– Разве в шекспировской пьесе есть Минотавр? – не поняла Одетта.

Бастьян отрицательно качнул рогами.

– Что ж, бык на твоей совести, – пошутила Селина, жалея, что не может видеть его глаза. Жалея, что не может прочесть его мысли, как страницы любимых книг, останавливаясь, чтобы насладиться каждым словом. Ее пальцы скользнули в карман сами по себе, сжав высокомерную записку, разжигая негодование в ее крови, надеясь, что огонь поглотит чувства.

Голова быка наклонилась в сторону Селины, движение было пропитано хмуростью. Затем Бастьян отвернулся, словно ему наскучила даже мысль о ней.

Хотя движение и было едва уловимым, оно разозлило Селину до предела, огонь гнева поглотил все на своем пути. Она смяла записку в кулаке. Он уже пренебрег ею один раз сегодня. После чего Селине пришлось немало похлопотать, чтобы прийти на это богом забытое мероприятие, и все ради того, чтобы увидеться с ним лицом к лицу.

А теперь он решил, что может посмеяться над ней?

Безумие, которому нет предела. Это и правда было глупо, то, что Селина хотела видеть его и хотела, чтобы он видел ее в ответ. Она заслуживала это обидное чувство сейчас. Ничего хорошего никогда не выходит, когда поддаешься безумным соблазнам.

Неважно. Говоря его же словами, Селина не даст Бастьяну второго шанса. Он издевается над ней уже слишком долго. Так не ведут себя мимолетные знакомые. Так ведут себя враги. А ей и без того хватает врагов.

Если Бастьян Минотавр, Селина будет Тесеем с Эгейским мечом.

Готовая убить чудовище.

Арджун, словно чувствуя напряжение прямо в воздухе, засмеялся, сдвинув маску осла с лица и оставив ее на лбу, шелковые завязки запутались в его непослушных волнистых волосах.

– Что ж, уверен, что этот вечер будет победителем нынешнего сезона среди пьяных собраний. Кто-нибудь желает поспорить? – Его британский акцент казался слишком благородным для вечеринки, на которой сатиры гуляют по саду. Слишком культурным для праздника, на котором напившиеся глупцы забывают о своих клятвах чистоты в лабиринте из душистых розовых кустов, не замечая цветочных шипов.