Красавица - Рене Ахдие

Вместо того чтобы забрать кинжал, Бастьян предложил ей перламутровые ножны.

– Держи его при себе постоянно. Это лезвие из чистого серебра. В такие времена, как сейчас, подобное оружие – необходимость, а не прихоть. – В его голосе не было укора. – И если уж на то пойдет, целься в горло.

Селина сглотнула.

– Спасибо, – пробормотала она. – Ты… правда обещаешь ответить на мои вопросы?

Бастьян проверил свой пульс. Кивнул.

– Не здесь. Каждая изгородь в этом проклятом лабиринте таит за собой как минимум пятерых шпионов. – Он потер свою шею. – Пойдем со мной.

Себастьяну Сен-Жермену было противно то, что он собирался сделать. Но его чувства не должны повлиять на это решение. Оно должно быть принято. Сегодня. Без всякого милосердия.

У Селины Руссо было много неправильных мыслей. И первая из них заключалась в том, что она убедила себя, будто может стать частью этого мира и не пострадать от его последствий. Что она может стоять бок о бок с существами, которые способны разорвать ее на части, даже не моргнув глазом… и продолжить жить, и рассказать всем об этом.

Если Бастьян что-то и уяснил за свои восемнадцать лет, так это то, что людям (неважно, какими бы грозными или жизнерадостными они ни казались) нет места в Другом мире, полном демонов и жутких тварей. В сумеречной тени существ, которые ничто так не презирают, как хрупкость человеческой жизни.

В мире, в котором вырос Бастьян.

И неважно, что Бастьян хочет, чтобы Селина осталась в его мире, больше всего на свете. Она была первой смертной девчонкой, которая стояла бок о бок с наследником Никодима Сен-Жермена и не дрогнула. И может быть, если бы не эти убийства, такое могло быть возможно.

«Любовь причиняет страдания».

На долю секунды Бастьян позволил себе замечтаться. В следующий же миг эта мечта задушила саму себя, точно змея, сдавив его сердце в тиски. Он должен положить конец этим глупым желаниям. Его дядя предупреждал его: «Мы забываем наши сны и мечты, но ночные кошмары следуют за нами по пятам».

Селина была полной противоположностью девушки, какую его дядя хотел видеть в качестве жены Бастьяна. Она упряма и настырна. Не согласна на компромиссы. Эти качества его дядя не терпел в смертных. Не говоря уже о том, что у нее нет достойной родословной. Брак Бастьяна с дамой из высшего света Нового Орлеана был необходим дяде Нико. Его брак должен стать не более чем удачной деловой сделкой, а Селина Руссо была плохим выбором по многим причинам.

Но нет, эти мысли не повлияют на Бастьяна сегодня. Селина провела в этом мире всего месяц, а это уже причинило ей столько непоправимого вреда. Это будет добродетелью со стороны Бастьяна – изгнать ее из этого мира, пока он сам не стал кошмаром, преследующим Селину по пятам.

Лучше уж он останется ее сном, ее мечтой. Ничего благородного не было в том, что намеревался сделать Бастьян. Скорее это эгоизм с его стороны. Он не готов был смотреть, как Селина погибает так же, как погибла его семья. Сама мысль о том, что жизнь будет покидать ее тело, что ее взгляд угаснет у него на глазах, что последний вздох покинет ее грудь… Нет.

Он делает это ради себя. Не ради нее.

Бастьян выпрямился, а потом втянул подбородок в плечи, прячась за воротом своего пальто, помрачнев. Селина оперлась о медную решетку лифта, пока они поднимались на верхний этаж гостиницы «Дюмейн». Когда Бастьян глянул в ее сторону, то честно пытался не думать об очаровательном румянце ее щек. Пытался проигнорировать тот странный ток, который возникал между ними.

И напрасно пытался прогнать воспоминание того, как ее тело прижималось к нему. Как зеленые глаза соблазняли его совершить грех. Теперь она стояла слишком близко, и ее кожа пахла лавандой и жимолостью, этот аромат обжигал ему горло, призывая сделать шаг ближе.

Только попробовать на вкус.

Как всегда, лифт дернулся и замер в самый нужный момент.

– Спасибо, Ифан, – сказал Бастьян темнокожему худому парню, управлявшему лифтом. Его изгнали из Сильван Вальд, а дядя платил ему целое состояние каждый месяц лишь для того, чтобы тот охранял свой пост. Одним движением Ифан мог заставить взломщика застыть на месте.

Ифан сдержанно кивнул. Бастьян был уверен, если бы не обещание, данное Никодиму, Ифан бы насмехался над каждым, кто осмелился посмотреть ему в глаза. Вероятно, его несуществующую душу скручивало оттого, что он вынужден служить живым существам таким образом.

Бастьян дождался, пока Селина выйдет из лифта, зная, что ей будет спокойнее, если будет идти впереди, а не шагать следом. Ему нужно, чтобы она чувствовала себя в безопасности.

Таким образом, когда он отнимет у нее то самое чувство, будет меньше боли.

Он оставил свою бычью маску в углу в то время, как Селина прошла мимо зеркала, висевшего на дамастовой стене узкого коридора, не подозревая о том, чем оно является на самом деле. Снаружи оно ясно сверкало, как обычное зеркало. Однако серебро было заколдовано, так что с его помощью можно было увидеть больше, чем доступно невооруженному глазу. Оно могло раскрыть правду, скрытую под кожей врага.

Когда Бастьяну было пять, он уяснил, что чаще всего внешность предназначена для того, чтобы обманывать.

Селина остановилась у двойных дверей, которые вели в покои его дяди. И снова Бастьян вспомнил, сколь много она не знает. Что заклятие, окутывающее лепнину вокруг дверей (которая скрывается позади элегантной резьбы), сожжет плоть любого, кто не был приглашен.

Даже не догадываясь о магии вокруг нее, Селина положила ладонь на одну из позолоченных дверных ручек. И обернулась.

– Что-то не так, Бастьян?

– Что ты имеешь в виду?

Она нахмурилась.

– Ты не перестаешь смотреть на меня так, словно я задолжала тебе кучу денег.

Первым желанием Бастьяна было рассмеяться. Он сдержал чувства, хотя ему было больно делать это. Одна из причин, по которым Селина очаровывала его, была ее сообразительность.

Однако это не имеет значения. Нет, ей не удастся больше делать из него раба.

Прежде чем успеть себя поймать, Бастьян грозно уставился на Селину, так что любой другой человек должен был броситься бежать и прятаться у матери под юбкой. Силой одного лишь своего взгляда Бастьян заставил ее вжаться в двери, его рука уперлась в створку из английского дуба напротив ее головы. Хотя глаза Селины и распахнулись, она не дрогнула. Вместо этого ощетинилась, предупреждая его без слов.

«Действуй осторожно, Себастьян Сен-Жермен».

Да будет проклята ее храбрость. За то, что может потягаться с его собственной.

– Ты ничего не должна, – сказал Бастьян опасным тоном. – Как и я ничего не должен тебе.

– Когда ты собираешься…