Пестрые истории - Иштван Рат-Вег

Знаменитая конституционная грамота гласит:

Итак, в силу основного закона король становился не самодержавным тираном, а конституционным правителем. Право объявлять войну, заключать мир, повышать подати принадлежало национальному собранию.

Великий господин Теодор, действительно, все подписал и во всем поклялся. Его коронация состоялась второго мая. За неимением короны на лоб ему надели лавровый венок, хотя на торжественную церемонию он отправился в парадном пурпурном плаще. Затем местные руководители присягнули ему на верность, а потом, согласно древнему корсиканскому обычаю, подняли нового короля на плечи и показали народу.

Пошли золотые недели его правления. Король Теодор устраивал свой двор. Назначал графов, маркизов, генералов, раздавал придворные чины. Мстил своему извечному врагу — деньгам, а чтобы показать, что есть власть посильнее денег, сам стал чеканить деньги для внутреннего обращения. На монетах горделиво красовался его вензель: T.R. (Theodorus Rex). Но монеты звенели как-то фальшиво, и это, так сказать, было первым аккордом последовавшей за тем оперетки. Народ с недоверием принял даровой вензель и так растолковал его: Tutto Rame — чистая медь.

Но пока все шло гладко. Король Теодор на свой лад объявил войну генуэзцам, хорошенько вздув их в двух выигранных сражениях. Генуе пришлось поднапрячься, чтобы одолеть недооцененного противника. И ей пришлось бы нелегко, не окажись у нее отличного союзника. Деньги стали на ее сторону, деньги — неуловимый и давний враг короля Теодора. Деньги сослужили службу Генуе самым тривиальным способом: они попросту утекли из казны короля Теодора. Кончились. Освободитель не смог заплатить солдатам, не смог снабдить свои войска артиллерией, боеприпасами, провиантом. Тогда он попробовал помочь себе тем, что учредил орден. Кавалеры ордена Освобождения имели небесно-голубую форму, на ней болталась орденская звезда с королевским гербом. Кавалеры ордена должны были единовременно уплатить тысячу дукатов, за это получали отличные привилегии, среди прочих — могли присутствовать на богослужении с обнаженной шпагой. За два месяца Теодору удалось опустошить двести бочек тщеславия, ибо столько подданных пожелали вступить в орден.

Потом и эти дукаты исчезли как остальные. Обещанная помощь извне не пришла, первоначально золотой блеск славы стал меркнуть. Агенты Генуи начали распространять среди населения прокламации, в которых соответствующим образом по-давались сомнительные делишки бывшего барона Нейхофа. Один очень странный эпизод окончательно подорвал и без того пошатнувшийся авторитет короля.

Король Теодор не был надменным, он соприкасался и с простыми детьми своего народа. Одним таким простым дитятей была девушка, к тому же хорошенькая. Похоже, что девица была склонна распространить королевские права и на частную жизнь, да ее родной брат был другого мнения, и, повинуясь велению корсиканской морали, нещадно избил сестру. Братец со столь плохими манерами служил в королевской гвардии. Король Теодор как раз обедал со своими генералами, когда узнал об этом. Он тотчас приказал привести виновника пред очи свои и велел посадить его. Гвардейцы, однако, не подчинились. Парня не только не посадили, он раскрыл рот и из него полились весьма неприятные истины. Теодор понял, что наступил момент действовать решительно. Он приказал в порядке устрашения немедленно повесить оскорбителя своего королевского величества перед воротами дворца. Приказ чуть было не обернулся против самого повелителя. Парень схватил стул, намереваясь размозжить королевскую голову, генералы набросились на него, а гвардия встала на сторону бунтовщика, в общей свалке король был вынужден спасать свою шкуру, выпрыгнув в окно.

Жизнь свою он спас, но королевский авторитет потерял окончательно. Он понял, что в стране ему больше нельзя оставаться. Поцарствовав восемь месяцев, он заявил, что вынужден лично выехать за границу, чтобы поторопить обещанную помощь. Управление страной переложил на государственный совет, а сам на всех парусах отплыл в Ливорно. Это был первый акт корсиканской пьесы.

Второй разыгрался в Амстердаме. Он прибыл сюда после отчаянной игры в прятки со своими кредиторами буквально по всей Европе. Однако… попал прямо в объятия своих старых кредиторов, которые не взирая на его королевский ранг засадили голубчика в долговую тюрьму, теперь уже во второй раз. И опять сказалась его невероятная способность убеждать. После кратковременного тюремного заключения он-такн вышел на свободу, а в ближайшей гавани уже три военных корабля с вооружением ожидали, когда он в своем королевском пурпуре займет место на командирском мостике флагмана. Есть основания полагать, что это новое предприятие финансировала одна банкирская фирма, но, вероятнее всего, за этим стояло само голландское правительство, которое посчитало, что стоит рискнуть ради прекрасной средиземноморской военной базы. Восемь тысяч ружей и две тысячи пистолетов лежали в трюмах кораблей, кроме того, тысяча палаток и шесть тысяч пар сапог.

А в это время на Корсике продолжались революционные схватки. Генуя обратилась за помощью к Франции. Это стало роковым для Теодора. К острову-то он пристал, сторонники встретили с восторгом вновь прибывшего Освободителя, но на море его постигла неудача. Французы захватили один из его кораблей вместе с оружием. Капитан флагмана со своей банкирской логикой пытался спасти то, что было возможно: он покинул Корсику и вместе с Теодором отплыл в Неаполь. Там высадил короля, а сапоги увез назад в Голландию.

Закончился второй акт драмы.

С трудом верится, что после такого потешного конца второго акта может быть еще и третий акт игры в королька.

А он-таки был.

Теодор из Неаполя перебрался в Лондон, куда, естественно, опять прибыл без гроша в кармане. Какое-то время пожил в долг и, когда волны вот-вот уже смыкались над его головой, ему удалось ухватиться за протянутую в последний момент руку помощи. А рука эта принадлежала самому английскому правительству. В этом необыкновенном человеке таились необыкновенные возможности. Никогда у него не было ничего, кроме долгов, и с этим грузом на шее, сам по себе, безо всяких влиятельных покровителей, он оказался способен оседлать сначала тунисского бея, потом голландское правительство, наконец, государственных мужей Британской империи.

Король Теодор в третий раз прибыл в свое королевство, на этот раз в сопровождении двух английских кораблей. Выпади ему счастье собрать разрозненные корсиканские части борцов за свободу в организованную армию, власти Генуи навсегда пришел бы конец, потому что на море ей угрожали военные корабли Англии. Да вот только горы на Корсике не отозвались на призыв короля Теодора. Предыдущие разочарования отрезвили народ, и знамя великого Освободителя бессильно повисло, никто не встал под него. Английский адмирал, видя такой провал, поднял якоря, а Теодора опять высадили на континенте.