Армагедец - Харик Бу

Прошло всего несколько дней — и на письменном столе у Сашки красовался, иначе и не скажешь, очень «приличный», как выразился Петькин отец, компьютер. С модемом, все как полагается. Первое, что неожиданно получил из Интернета Сашка, было почему-то сообщение про НЛО, которые несколько дней назад видели жители и уфологи в соседней Донецкой области.

— С каких это пор тебя интересует подобная ерунда? — прокомментировал ситуацию Петька.

— Можешь мне поверить, но я и не собирался скачивать такое. Сам страшно удивился. При чем тут НЛО, спрашивается? Я погуглил[49]немного, но совсем не об этом.

— Ну да ладно, — согласился приятель, — в сети и не такое случается. Я вот недавно для приятеля матери санаторий искал, с грудью у нее что-то, а в результате какую-то порнозвезду скачал, так у бати аж челюсть отвисла, как увидел. Кстати, я тебе свежий антивирусник принес, нужно установить, а потом сам будешь обновлять, не то наловишь такого, что никакие гуманоиды не помогут.

— Погоди, а почему это ты вспомнил о гуманоидах? — поразился Сашка.

— Почему, почему? Не верю я в гуманоидов. Глупости все это. Вот заметили в Донецкой области эти тарелки, а где фотографии, спрашивается? Да и при современном развитии техники их бы живо засекли.

— Не знаю, — протянул задумчиво Сашка, — кажется мне, что все не так просто. Ах, если бы я мог все это доказать или знал об этом всего несколько дней назад… — Он достал из все той же коробочки знакомые до последней кнопочки часы.

— Так ты же говорил, что вернул их хозяину? — изумился Петька.

— Вернул, но он мне подарил свои, хотя это только часы.

— Классный подарок, все честно.

— Знаешь, я тебе не говорил, но это он мне продиктовал номера лотереи, которые выиграли потом.

— Так ты думаешь, что это… — Петька не закончил предложения, остановился.

— А какой же смысл в этой информации из Донецка, ведь он и говорил, что срочно едет туда? Видишь, как все запутано. Боюсь только, что правду мы не узнаем никогда, а так хотелось бы докопаться до истины.

— Истина — полезное заблуждение, — изрек важно Петька. — Так сказал этот, немец, сейчас вспомню, не дергай меня. Да! Ницше! И я с ним полностью согласен.

(Из сборника «Каникулы в Нигде»)

Третий тост пили, разумеется, за женщин. Жмурились, потому что водка была самая дешевая и отвратительная на вкус, если так вообще можно выразиться в отношении этого восхитительного напитка. Скромная закуска: хлеб, сало, лук, неизменная килька в томате, кровяная колбаса, печеная картошка — были аккуратно разложены на газете, с которой взирал на это великолепие щедро ретушированный президент страны.

— Да, — без всякой связи с предыдущим заметил русоволосый, похрустывая луком, — ни к черту, ничего не получается.

— Цэ ще ничого, дали гирше будэ, от побачитэ, — с неожиданным энтузиазмом поддержал старшего приятеля второй участник застолья, пытаясь подцепить одноразовой пластиковой вилкой многоразового использования кильку из консервной банки.

— Не лизэ, падла, — прокомментировал он, но упорно пытался добиться цели и наконец, удовлетворенно крякнув, отправил закуску в рот.

Третий из присутствующих молча убедился в том, что разнокалиберные стаканчики опустели, ловко наполнил их и поднял свою стопку.

— Нэ так все должно бит, — с ярко выраженным акцентом и значительно сказал он, — давайтэ випьем за успэх. Best way to success is success![50]1 — неожиданно перейдя на английский, но вполне внятно продолжил он. — Как сказал мой земляк, будэт и на нашей улицэ праздник.

Кроме проживания в одном старом бараке, одна выразительная черта объединяла этих совсем непохожих людей — глубоко въевшаяся во все поры кожи мелкая черная пыль и огрубевшие, привыкшие к тяжелому труду руки.

После четвертой чарки разговор, и до этого не отличавшийся интенсивностью, вовсе сошел на нет. Закусывали молча и сосредоточенно, как все, что делали, основательно.

— Ты все еще ходишь на старую шахту? — спустя несколько минут, словно нехотя продолжил разговор русоволосый.

— А що ще робыты? Дитям не тилькы хлиб потрибэн. Там ще е вугилля, на мэнэ выстачыть.

— Да, такой работой много не заработаешь. Только что штаны не спадают. Васек, а там у тебя не опасно?

— Та ни. Потришечки можна робыты. Я ж роблю.

Разговор снова застопорился. Кавказец, чутко уловивший тренированным ухом эту специфическую паузу, разлил по новой.

— Скажи ты, Михалыч, — на правах штатного тамады предложил он.

Русоволосый поднял свой стаканчик, абсолютно трезвым взглядом посмотрел на содержимое и изрек традиционное: «Чтоб у нас все было, и нам за это ничего не было».

Выпили с энтузиазмом.

— Да что же они, из угля ее делают? — заметил русоволосый, передернувшись.

— Та ни, мабуть. Вугиллям можна тилькы чистыты.

Васек, после того как закусил, неловко поднялся, едва не опрокинув колченогий табурет, сделал несколько шагов к старой лавке под вешалкой, на которой оставил свой видавший виды пакет и достал из него черный округлый предмет.

— От, — аккуратно положил его на край стола, — вы такэ бачылы?

Михалыч заинтересованно рассматривал практически идеально правильной формы и антрацитового цвета предмет. Попытался ковырнуть вилкой, но сломал зубец, взвесил на руке.

— Камень не камень, точно не уголь, да и не металл вовсе, — добавил он после непродолжительного перерыва, — ты его что, в шахте нашел?

— Так, так, — закивал Васек суетливо, — я ж тилькы тры рокы тут, такого не бачыв, може хто з вас знае?

— Нет. Я такого раньше не видел. Точно говорю. Би-чо, что ты скажешь?

— Все уже закусили? — неожиданно совсем не к месту спросил кавказец, лицо его немного потемнело. — Я когда в тэхникуме учился, ходил в музэй. Там разные штуки били. Думаю это окамэнэлые яйца мэлкого динозавра.

За столом воцарилось кратковременное изумленное молчание, вызванное смелостью и неожиданностью догадки.

— Ну да, мелкого, — недоверчиво протянул Михалыч, делая странное движение, будто примеряя предмет к себе, — как минимум среднего. Слушайте, если там это, ну… яйца его есть, может, там и куски скелета лежат? Такое точно бывало. Может, какой редкий зверь. В музей продадим!

Слово «продадим» возымело удивительное действие. Бедствующие после закрытия шахты, промышляющие от безысходности «черным шахтерством», мужчины оживились. Даже лица, казалось, просветлели.