Наездницы - Энтон Дисклофани

Мир сегодня был темным и зимним. Во Флориде никогда не бывало таких дней. Из окна его кабинета я видела только горы, весь лагерь находился вне пределов видимости.

– Теа, – произнес он, сжимая мои руки своими, – ты этого хочешь?

Его голос был таким добрым и ласковым. Я хотела сделать ему приятное. Я хотела, чтобы он сделал мне приятно.

Я кивнула.

– Да, – ответила я, и мне показалось, что мой голос вот-вот сорвется. – Да.

Приподняв край моей юбки, он положил руку мне на бедро и скользнул выше, коснувшись трусиков.

– Сними их, – пробормотал он, и я позволила ему сначала снять с меня чулки, а затем и трусики. Я была расслаблена и ощущала сонливость, но не усталость. Он гладил внутреннюю сторону моего бедра.

Чтобы удержаться на ногах, я положила руки ему на плечи. Он поднял на меня глаза, и я поняла, что все это развивается необычайно стремительно для нас обоих.

– Раздвинь ноги.

Я повиновалась. Он ввел палец внутрь, и я напряглась.

– Тебе больно?

Я покачала головой.

– Иди сюда, – прошептал он и увлек меня к себе на ковер.

Он лег рядом со мной и расстегнул брюки. Он снова вставил палец в меня, потом еще один и поднял мою юбку.

– Теперь я тебя вижу, – прошептал он. – Ты такая…

Он погладил меня по лбу. Его голос был мягким и расслабленным.

– Красивая.

Он улыбнулся:

– Ты собираешься сама себе делать комплименты? Я хотел сказать кое-что другое. Ты такая…

Я ожидала. Он ввел пальцы еще глубже, и это было так необычно и так приятно!

– Исключительная, – произнес он. – Красивая, конечно, но красивых девушек много. Постарайся быть не просто красивой, Теа.

– Хорошо, – ответила я. – Я постараюсь.

Он вынул пальцы, и я коснулась его, но он покачал головой.

– Нет, просто лежи. Просто лежи рядом со мной.

– И будь исключительной.

– Да.

Он снова ввел пальцы в меня и начал трогать себя. Он смотрел на меня, пока не кончил. На мгновение его лицо исказилось, как от невыносимой боли. Он закрыл глаза и выругался.

После мы лежали рядом на ковре.

– Можно, я о чем-то вас спрошу?

– Надеюсь, это будет простой вопрос? – произнес мистер Холмс и похлопал меня по руке.

Я улыбнулась. Теперь все было очень просто. Если бы я могла лежать здесь вечно, я бы это сделала. В этот момент я была готова закрыть дверь в свою прошлую жизнь, забыть все, что в ней было.

– Теа? – ласково произнес он.

– Мистер Холмс…

– О господи! Умоляю тебя, называй меня Генри.

Я повернулась и посмотрела на него. Он положил руку мне на бок.

– Ты такая сильная.

– А ты знаешь, что миссис Холмс знакома с моей мамой?

– Да.

Я ожидала, что это его напряжет, – момент был неподходящий, чтобы упоминать миссис Холмс, – но он был спокоен.

– Как тебе кажется, ты когда-нибудь уйдешь?

Он долго молчал.

– Прости, – наконец пробормотала я. – Никогда…

– Да нет, все нормально. В каком-то смысле. Покину ли я когда-нибудь Йонахлосси? Разумеется, я и сам себя об этом спрашиваю. С одной стороны, мне здесь нравится. В юности я больше всего на свете хотел уехать из Бостона. Я ненавидел этот город. И я в конце концов уехал.

Он, похоже, погрузился в размышления.

– Куда ты поехал? – спросила я.

– В Новый Орлеан. А потом мы оказались здесь. Я думал, что на Юге все будет иначе, и это действительно так. Но мне этого оказалось недостаточно. – Он повернулся ко мне. – Мне кажется, по-настоящему уехать из дому просто невозможно. А ты как думаешь?

– Я вообще не хотела уезжать, – ответила я. – Я любила свой дом.

Он взял в руку прядь моих волос и начал их разглядывать.

– Когда ты сюда приехала, у тебя были такие длинные волосы. А потом ты их отрезала, как и все. – Он улыбнулся. – Ты должна помнить, что, когда взрослеешь, грехи юности кажутся далекими и нереальными.

Я молчала. Я думала о маме, папе и брате. О Саси. О моем первом пони, который у меня был до Саси и который уже много лет как умер.

– Ты хоть иногда видишься с родными? – спросила я.

Он покачал головой.

– После смерти моего отца мы с Бет встречались в Филадельфии с моей матерью. Когда Сарабет была совсем крохотной. Но после этого – нет.

– Что ты сделал?

Наверное, у меня изменился голос, потому что он приподнялся, опираясь на локоть, и коснулся моей щеки.

– Теа, Теа. Я ничего не сделал. Родители хотели, чтобы я стал тем, кем я быть не мог. Я их очень разочаровал. На то, чтобы это понять, у меня ушли годы. Они тоже меня очень разочаровали. – Он смотрел на меня. – Теа, я не знаю, что ты сделала, но ты сюда приехала, чтобы твои родные могли обо всем забыть. Чтобы ты смогла все забыть. Чтобы, когда ты отсюда уедешь, то, что случилось, уже для тебя не существовало.

– Я разрушила свою семью.

– Я в этом сомневаюсь, – мягко произнес он. – Если твоя семья разрушилась, это произошло не из-за тебя.

– Они мне доверяли.

– Кто?

– Мои родители, брат.

– Возможно, твой брат тебе доверял. Но только не твои родители. Родители никогда не доверяют своим детям. Я не знаю, что там у вас произошло, и ты мне можешь об этом не рассказывать. Я долгое время считал, что стал позором для своей семьи. Но семья заинтересована в том, чтобы заставить ребенка в это поверить.

Он говорил тихо, но решительно. В Йонахлосси он вел только семинар для старших девочек по литературе. Возможно, именно таким тоном он разъяснял характеры персонажей книг своим ученицам. Казалось, для него очень важно, чтобы я поняла, что он имеет в виду.

Я кивнула, но промолчала.

– Ты действительно поняла? Тебе шестнадцать лет. И тебе кажется, что нет ничего важнее того, что думают о тебе твои близкие. Но это не так. Они защищают свои собственные интересы. Очень часто ребенок являет собой реальную угрозу этим интересам. Мне очень жаль, что я не знал этого раньше.

– Теперь ты это знаешь.

– Это вопрос? Знаю. Да, я это знаю. – Он помолчал. – У тебя есть брат, верно? Они и его куда-то отослали?

Но я понимала, что на самом деле это не вопрос.

– Еще у меня есть двоюродный брат, – произнесла я.

– И где он сейчас?

Я покачала головой.