Наездницы - Энтон Дисклофани

– Я не знаю, – наконец сказала я.

За окнами смеркалось. Мистер Холмс поцеловал меня в лоб и прижал к себе.

– Итак, твой брат дома. Твой кузен неизвестно где. А ты здесь. Со мной. – Он провел пальцем по моим губам. – Теа, они от тебя отказались. Они отправили тебя сюда, а твоего брата оставили себе. – Я хотела возразить, но он покачал головой. – Не верь им, – тихо произнес он. – Никогда не верь тому, что о тебе говорят.

Я взяла его руку и положила ее себе между ног. Он вопросительно посмотрел на меня, но потом понял. Сначала его пальцы были холодными. Он знал, что ему нужно делать, лучше, чем Джорджи. Он знал, как опереться на локоть, чтобы смотреть на меня. Он медленно двигал пальцами, и я не смущалась, как раньше. Я могла смотреть на него.

– Теа, ты очень мокрая. И исключительная.

В его голосе было что-то неуловимое. Я пыталась понять, что это, но не могла.

– Быстрее, пожалуйста.

– Конечно.

Я коснулась своих грудей и закрыла глаза. Он умело и очень бережно вел меня по этому пути. Он не двигал рукой ни слишком быстро, ни слишком медленно. Я застонала. Я могла себе это позволить, потому что в доме никого не было. Я выгнулась под его рукой, и он ласково прижал меня к полу. Мои глаза были закрыты, но я все равно видела. Передо мной стремительно мелькали, сменяя друг друга, мама, брат, Саси, а затем Джорджи, Джорджи, Джорджи. И его рука исчезла. Все исчезло. Остались только яркие вспышки и лицо моего кузена.

Я открыла глаза и остановила его руку. Он внимательно смотрел на меня. Я прижала его голову к своей груди, и мы какое-то время так лежали, пока я не услышала звон колокола. Я попыталась задержать лицо Джорджи в памяти. Впервые за долгое время мысли о нем не причинили мне боли.

* * *

Итак, я знала, что это закончится, я знала, что миссис Холмс вернется. Уже был конец февраля. Она должна была вернуться к середине марта. Но я всегда умела не думать о том, чего не могла изменить. Мне казалось, что на меня смотрит Господь. Его поле зрения настолько сузилось, что не охватывало ничего, кроме примостившегося среди гор Йонахлосси. Я очень сильно чего-то хотела, потом я это получила и поэтому чувствовала себя все лучше и лучше.

Зима уходила. Сползала с гор подобно второй коже. Доуси убрала пуховые одеяла, всю зиму лежавшие в ногах наших кроватей. Из шкафов исчезли наши желтые и синие шарфы и свитера. Мы тоже оттаивали. Весенний воздух всех делал красивее, свежее, добрее.

Каждый день после ланча я заходила в Мастерс. Наши дни начали казаться мне годами. А еще мне казалось, что мы знаем друг друга уже много лет. Мистер Холмс один за другим снимал с Йонахлосси слои, недоступные пониманию Сисси. Она была одной из девочек и не могла знать того, что знал мистер Холмс. Он сказал мне, что им с миссис Холмс хорошо известно о пьянстве Джетти. Миссис Холмс давно отправила бы ее домой, если бы не Хенни, убедившая ее в том, что оставить Джетти в лагере – ее христианский долг. Он рассказал мне, что Йонахлосси оставляет себе Кинга в качестве оплаты за обучение Леоны, за которую уже больше года ничего не платили. Он рассказал мне, что дела у отца Кэтрин Хейз идут далеко не так хорошо, как думает Кэтрин, что за ее обучение заплатил дедушка, а ее дядя застрелился, чтобы избежать неминуемого ареста. Ему нравились девочки из Кентукки, потому что они ломались и манерничали меньше других. «А еще девочки из Флориды», – с улыбкой добавил он.

– Они мне тоже нравятся.

* * *

Я ушла с урока французского раньше, потому что плохо себя чувствовала. Меня беспокоил живот – болезненные спазмы, неприятный период месяца.

Доуси, стоя ко мне спиной, мыла пол. Она напевала какую-то песню без мелодии, но я была уверена, что она слышала, как я вошла. Я ожидала, что она обернется, чтобы поздороваться со мной, но она терла тряпкой по одному и тому же месту. Со спины она выглядела почти как одна из нас.

– Доуси?

Только тут она обернулась, но ничего не сказала.

– Я хочу ненадолго прилечь.

Я едва не спросила у нее, можно ли мне это сделать.

Она кивнула и стояла, глядя на меня, пока я снимала ботинки и на цыпочках кралась по мокрому полу. Она не предложила мне свою помощь. Теперь мои чулки были мокрыми. Я легла на спину и стянула их с ног. Стеганое одеяло под подошвами босых ног показалось мне необычным. Закрыв глаза, я притворилась спящей.

Вчера мистер Холмс был грустен. Он сказал, что я быстро забуду это место. Но я и представить себе такое не могла.

От мистера Холмса пахло джином. «Можжевельник, – сообщил мне он. – Аромат вечнозеленых растений». Если бы мы поженились, на нашем свадебном портрете мы никому не показались бы необычной парой. Мистеру Холмсу был тридцать один год. Женщины часто выходят замуж за мужчин вдвое старше себя. Его волосы были густыми и блестящими. Эва говорила, что она готова жизнь отдать за такие волосы. Его спина была по-мальчишески прямой, а губы красными. Мой юный возраст выдавали походка, речь и неуверенные жесты. Но когда я стояла неподвижно, я выглядела старше.

Резкий звук. Я подскочила от неожиданности. У меня пересохло во рту.

– Ты что-то говорила, – сказала Доуси.

Она мыла пол под кроватью Мэри Эбботт.

– Правда? – Я встала и налила себе в стакан воды. – Что я говорила?

– Ерунду. Бессмысленные слова.

На мгновение я испугалась, что проболталась. Прошла неделя с тех пор, как я встретила на Площади Леону. Теперь мы избегали друг друга, как будто придя к какому-то соглашению. Я вспоминала все свои посещения Мастерса. Она не могла ничего знать. Я подумала об Эмми. Но Леона была не из тех, кто стал бы разговаривать со служанкой. Мне хотелось бы, чтобы между нами существовало взаимопонимание, чтобы она знала, что мне известно о Кинге и что мне ее жаль. Но Леона не нуждалась в моей жалости.

– Доуси, ты знакома с Эмми? Из Мастерса?

Она улыбнулась, вернее, усмехнулась. Я хотела повторить свой вопрос, но она меня опередила:

– Она моя сестра.

Доуси обернулась ко мне и впервые посмотрела мне в глаза. Ее «ленивый» глаз метался из стороны в сторону.

– Я не знала.

Она снова принялась за работу.

– Я не знала, – повторила я.

Мне следовало догадаться. Я наблюдала за тем, как Доуси проводит тряпкой по письменному столу, осторожно обходя резные украшения (она все делала тщательно и быстро), и внезапно поняла, что они о нас говорят.

– Но у тебя русые волосы. – Я помолчала. – Вы с ней не похожи.

И это действительно было так: Эмми была хорошенькой, а Доуси – нет.

– Ты похожа на свою сестру? – поинтересовалась она.

– У меня нет сестры.

– Ни одной? – удивленно спросила Доуси.

Я покачала головой.