Экспедиция - Моника Кристенсен

Остались только он и Терье. Трое погибли. Значило ли это, что ответственность лежит на тех, кто остался в живых? Найдёт ли он когда-нибудь ответ на вопрос, кто убил Свейна? Кто из этой тройки подсунул ему яд? Он не мог поверить, что все трое сговорились убить Свейна. Такую страшную тайну они не смогли бы скрывать от него, а если бы и скрыли, то не дольше чем на один день.

Он ходил вокруг палатки, по кругу, вдоль проволочного заграждения. Вскарабкался на высокий торос, сел и смотрел на ледяную пустыню. Должна же найтись какая-нибудь деталь, какая-нибудь улика, которая приведёт его к отравителю Свейна. Он не мог снять все подозрения с Мадса только потому, что его уже нет в живых. А ведь он довольно долгое время симпатизировал Терье, потому что он казался таким трезвомыслящим, таким спокойным. Самые серьёзные подозрения внушал Карстен. Несдержанный, взрывной, самоуверенный. Наверное, именно Карстен проявил максимум усилий и воли, чтобы экспедиция достигла цели, дошла до Северного полюса. Жест скрытого отчаяния.

Кнут убедился, что винтовка по-прежнему стоит у палатки, и пошёл назад, перешагивая через проволоку. Посмотрел на ящик с припасами и вдруг вспомнил нечто очень важное. Он искал место, где мог быть спрятан яд, он сам прошёлся по всей палатке и ничего не нашёл. И тут его осенило, что он, вероятно, всё-таки нашёл то, что нужно. Что ж, очень скоро он сможет узнать, имел ли Терье какое-то отношение к хладнокровному убийству.

Терье уже не спал, когда Кнут собирался его разбудить. Согнувшись, он выполз из палатки, на худом лице вспыхнули налитые кровью глаза.

– Что ты сделал с винтовкой?

Вот о чём он спросил первым делом.

– Она никуда не делась, – ответил Кнут и поставил кашу со снегом на примус. – Ты проспал много часов. Садись и позавтракай. В термосе горячий кофе.

– Овсяная каша?

– Да, и много сахара, как ты любишь.

Кнут улыбался, но глаза смотрели серьёзно.

– Я нашел две открытые банки среди припасов.

– Те, которые уже однажды терялись?

– Да, и они закупорены клейкой тканью, которую ты так рекламировал.

– Мне поднадоела каша. Дай мне лучше пару кексов.

Потом они сидели каждый на своём ящике и смотрели вдаль, на лёд. Мир и покой невидимым ковром покрыли всё вокруг. Кнут знал, что это иллюзия. Он больше не сомневался, что сидит рядом с убийцей, он только что получил недостающее подтверждение.

Терье знал, где был спрятан крысиный яд – в двух закрытых банках с этикетками, маркированными овсянкой и сахаром. Кнут сам проверил содержимое, и всё совпадало – ни один из двух ядов не имел ни вкуса, ни запаха.

«От одного маленького зёрнышка, – подумал он, – ничего страшного не случится».

– Ведь это ты убил Свейна?

Терье вздрогнул так, словно его укололи. Посмотрел на Кнута взглядом, в котором читалась мольба о сочувствии.

– Это был несчастный случай, – сказал он. – Но вот что я тебе скажу. Это Мадс и Карстен отравили псов.

Кнут вздохнул.

– Но зачем? Разве вы не понимали, что это крайне циничный и жестокий поступок?

– Экспедиции не хватало денег, чтобы отправить псов и снаряжение с Северного полюса, да и припасов не хватило бы на обратную дорогу.

– И вы всё друг с другом согласовали? И никто из вас не подумал о том, что если об этом узнают, то прощай, репутация, прощай, авторитет экспедиции? Прощай, выгодные рекламные контракты, прощай, интервью, статьи и книги…

– Они думали только о том, как бы скрыть это от Свейна. Ведь это были его собаки. Он заплатил за них свои деньги. Но кто стал бы болтать об этом на каждом шагу? Я даже не участвовал в дискуссии в гостинице, просто сидел у себя в номере и слушал. Карин плакала, возмущалась и грозила всех разоблачить. Как обычно, Карстен убедил её попридержать язык.

Теперь Терье раскололся. Он откровенничал с Кнутом так, словно доверял ему. Он всё ещё надеялся оправдаться.

Кнут покачал головой:

– А тебе не приходило в голову, что одно дело – убить собак, и совсем другое дело – убить человека?

– Тогда ещё никто не собирался лишать его жизни.

Терье не смотрел на Кнута, он сидел с поникшей головой.

– Мне казалось, что всё складывается в мою пользу.

Кнут покачал головой и тяжело вздохнул.

– А Мадс и Карстен? Они-то ведь знали, что творят?

– Они считали, что за них это сделает кто-то другой. Меня они ни о чём не спрашивали. Честно говоря, было бы достаточно того, чтобы он просто вышел из строя. Яд, который я подсунул ему, был смесью двух разных сортов. Ему достался тот, опасный, который выглядит как сахар.

– Но как ты допустил, чтобы тебя впутали в такое преступление? Неужели Северный полюс был так важен для тебя, что ты был готов пожертвовать и жизнью своего ближнего, и запятнать свою честь?

Терье обернулся и взглянул на Кнута, глаза его сузились и напоминали чёрные прорехи в лице.

– Я очень сожалею об этом. Я и сам не могу понять, что на меня нашло. Отец мой крутого нрава, он шуток не любит. Он тоже отравил меня – своей суровостью и беспощадностью. Я мечтал, чтобы он гордился мной.

Терье сплюнул в снег.

– Он богат, понимаешь. Акции и недвижимость, сотни миллионов. Ты когда-нибудь задумывался о том, что бы ты сделал с такой кучей денег? А я думал, и не раз.

– Но ведь в любом случае ты – его законный наследник?

Терье покачал головой:

– Деньги мне не достанутся, если отец решит, что я слабак и ни на что способен. Он завещает их фонду. Надо торопиться. Он уже стар и немощен.

– Но убить кого-то…

– В тот вечер Свейн угодил в полынью. Ему казалось, что кто-то дал псам что-то несъедобное. Он устроил дикий скандал и с тех пор только лично занимался собаками. Он мог бы потребовать компенсации, если какая-нибудь из собак погибла бы. Когда я сидел в палатке и выслушивал всё, что у него накипело, я понял, что мы в нём больше не нуждаемся. Он был хорошим погонщиком собак, но лыжник из него был никакой. Он нас тормозил, стал балластом. А Мадс вообще стал сомневаться, буквально во всём и во всех. Нет, Свейн сам во всём виноват. Если бы он только держал язык за зубами…

Они сидели рядом. Что ж, всё было сказано, и добавить нечего. Теперь Кнут знал, что произошло. Он снова вздохнул.

– Ты хоть понимаешь, что ты натворил? Что это преступление? Я должен написать в рапорте всё, что ты мне рассказал.

– Я раскаиваюсь. Разве этого недостаточно? Кому какое дело до того, что случилось во льдах? Да и Свейну это уже не поможет.

В ответ Кнут только покачал головой. Ведь ему так нравился Терье. Как можно было так непростительно ошибиться в человеке? Он так доверял ему, ему, который причинил столько горя и страданий своим товарищам за последние недели.