Состояние свободы - Нил Мукерджи

Собственные попытки Милли посещать школу при церкви Святой Марии были спорадичными, так как работа и воспитание детей отнимали практически все ее время. Одно дело взять с собой пяти-, шестилетнюю девочку и заставить ее сидеть спокойно, возможно, даже пообещать ей за это угощение, но с двумя детьми, один из которых был еще младенцем, такая задача была просто нерешаемой.

Их дочь подрастала, и Милли стала думать о переводе ее в среднюю школу, так как там, куда ходила Малика, образование велось только до четвертого класса – до десятилетнего возраста. Конечно, на возраст учеников там никто не обращал внимание, Малика была одной из немногих, чей возраст соответствовал изначальной градации классов. Милли понимала, что отправить Малику в школу получше не получится, если она не устроится на четвертую работу. То учебное заведение, которое присмотрела Милли, называлась Кармил, и находилось оно на Хилл Роад. Это была школа для девочек, обучение в которой стоило две тысячи рупий в месяц. Милли также узнала, что плата за учебу – это далеко не все расходы, которые им предстоят. Придется купить новую школьную форму, книги и заплатить первоначальный взнос: итого около десяти тысяч рупий.

Когда она поделилась своими мыслями с Бинеем, он был настроен скептически:

– Чем она будет заниматься? Учиться, ходить в школу? Мы не можем себе этого позволить.

– Я могу устроиться на работу в еще один дом.

– Но она же девочка, какой смысл давать ей такое образование? У нас теперь есть сын, нужно подумать о нем.

– Они оба будут ходить в школу.

– Но у нас нет таких денег. Наших финансов не хватит на то, чтобы отправить двоих детей в среднюю школу, – настаивал он. – Она умеет читать и писать. Сейчас Малика закончит начальную школу, и этого образования ей будет вполне достаточно.

– Ну уж нет. Она пойдет в школу. – Милли была непреклонна.

– Посмотри на себя, ты же не ходила в школу и при этом получаешь от четырнадцати до пятнадцати тысяч рупий в месяц… Если собираешься устроиться еще на одну работу, то лучше потрать эти деньги на обучение Амита.

Милли вдруг с грустью поняла, что она сама никогда не закончит двенадцать классов, даже несмотря на то, что посещает вечернюю школу, в обход стандартной системы образования, да и сдать выпускные экзамены не сможет. В этот момент она отчетливо осознала, что обязательно должна устроиться на четвертую работу.

Жизнь в трущобах была довольно шумной, но все эти крики и разговоры, как правило, не беспокоили жителей, ведь они были неотъемлемой частью их жизни, как воздух, а кто обращает на него хоть какое-нибудь внимание? Однако сейчас Милли начала отчетливо слышать каждый звук в отдельности. Из сразу нескольких телевизоров играла музыкальная заставка сериала Балика Вадху[136], где звучал, словно колокольчик, голос девушки: Чоти си умар, парнай о бабаса…[137]

В соседней комнате женщина кричала на своего пьяного мужа:

– Она чурали[138]! Она точно чурали! Я выцарапаю ей глаза своими собственными руками, я сделаю это – или я не дочь своего отца.

Затем послышался звук бьющегося стекла и рыдания. Мальчики прошли мимо дверей Милли, слушая музыку у себя на телефоне: Уай вис колавери колавери ди?[139] По мере того как удалялись мальчики, песня постепенно затихала. Малика усердно делала уроки. Милли не видела ее лица – только затылок, волосы на котором были настолько темными, что, казалось, отливали синевой в свете лампы. Как она читает книги, если ее голова перегораживает свет? Вокруг девочки будто была невидимая стена, которая держала остальных на расстоянии.

– Она будет ходить в школу до самого конца, пока ей не исполнится восемнадцать и она не сдаст выпускные экзамены, – сказала Милли.

Звонок от Будхувы. Это было удивительно, потому что всегда она звонила ему, а не наоборот. Она тут же подумала, что случилось что-то плохое. Время звонка было также необычным. Среда, семь часов вечера, она шла по улице с Маликой, которую только что забрала из школы. По средам ее дочь посещала трехчасовые занятия в компьютерном классе, проходившие в школе для семиклассников и учеников постарше. За них Милли приходилось доплачивать еще пятьсот рупий. Прежде чем Милли успела нажать зеленую кнопку, звонок был сброшен. Видимо, это означало, что это был сигнал для того, чтобы она перезвонила. Мысли о плохих новостях только усилились. Она тут же набрала его номер.

– Что случилось? – первым делом спросила она.

– Сони мертва, – ответил он без промедлений.

На секунду Милли оказалась в замешательстве, моментально не сообразив, о ком он. В такие моменты жизнь вдали от дома дает о себе знать.

– Что? Но как? – прошептала Милли, когда смысл слов дошел до нее.

– Никто точно не знает. Военные снова начали наступление, их очень много. Это могли быть они или люди из ее собственного отряда. О ее смерти ходит много разных слухов. Одни говорят, что она стала делать доносы в полицию и Сони убили ее же соратники; другие утверждают, что она пыталась сбежать из отряда, потому что тогда ее тело не нашли бы прямо на окраине деревни.

– Где… где они нашли ее? – Милли нужно было что-то сказать, но это было единственным, что она смогла произнести. Милли старалась не смотреть в сторону дочери и водила в воздухе рукой, чтобы взять Малику за руку.

– Под большим манго, которое растет сразу за поворотом.

Она не могла спросить напрямую то, что хотела, по крайней мере не в присутствии дочери, но Будхува будто угадал, что скрывалось за ее молчанием.

– Она скончалась от пуль, а не от мачете, – сказал он, затем добавив: – Я не видел тело.

Милли вздрогнула. Ей не хотелось, чтобы Малика поняла, о чем они говорят, но и отпускать ее она не хотела.

А Будхува все продолжал свой рассказ:

– Говорят, что солдатская форма на ней была полицейской, но тут сложно сказать наверняка, может быть, партизаны купили ее на каком-нибудь рынке.

У Милли было так много вопросов, но она не могла задать их в присутствии дочери. Она сказала, что позвонит ему позже.

Те слова, что сказала ей Сони на прощание, тут же возникли у нее в голове. Так много вопросов… Прежде чем Милли закончила думать об одном, ее мысли уже перескочили на другое. Она вспомнила слова Сони: «Ты не чувствуешь, что распыляешь себя, живя то чуть-чуть здесь, то чуть-чуть там? – все не унималась Сони. – Ведь получается, что твоя жизнь сломана, раз состоит из нескольких кусочков». В душе Милли была в корне с ней не согласна. Ее жизнь уж точно не была сломана. Для нее она была единым целым. Это она, Милли, собрала все воедино. Как вообще переезд из одного места в другое может разрушить жизнь? Человек что, фарфоровая кукла, которую легко разбить при транспортировке? Но все это она уже не могла сказать Сони. С тех пор прошло слишком много лет, а подруги уже не было в живых.