Час ворона - Михаил Зайцев

– Буба, я тебя сейчас или задушу, или отпущу и поговорим шепотом. Выбирай.

Посиневшие губы Бубы прошептали нечто, чего я не разобрал. Не умею читать по губам. Однако вряд ли Николай Каренович попросил, чтобы я его придушил.

Я разжал пальцы. «Петушиная лапа» отпустила адамово яблоко пожилого деятеля киноискусства. Своеобразный акт зоомазохизма в моем исполнении завершился.

– Колись, животное: как и где мне найти Егора?

– Он сам тебя найдет, – прохрипел Буба, спешно делая шаг назад, поближе к сейфовой двери на лестничную площадку.

– Угрожаешь? – Я схватил Бубу обеими руками за отвороты рубашки, встряхнул и, по-птичьи дернув головой, ударил Николая Кареновича лбом по кончику носа. Из заросших пегими волосами ноздрей двумя струйками полилась кровь, в глазах навернулись капельки слез.

– Нет! Стас, нет! Не угрожаю!

– Тихо. Шепотом разговариваем. Забыл?

– Нет. Не угрожаю... – прошептал Буба, слизывая языком кровь с верхней губы. – Зема сказал – тебя отсюда не выпустят, пока Егор не приедет.

– Кто такой Зема?

– Нас стерегут три, как Егор их называет, «быка». Старший, Зиновий, и Сашка спят сейчас в квартире напротив. У дверей время дежурить Ваньке. Ты Ваньку видел, он тебя встретил. Ленечка позвонил, предупредил, что дал тебе этот адрес, когда заканчивалось время дежурства Зиновия Альбертовича. Он, Зема, спросил у меня, кто такой Седой, и сказал, что тебя, раз уж ты сам напросился, будут держать здесь до приезда Егора. Пусть, сказал, Егор разбирается с любопытным, которому надоело жить. Он так и сказал: «которому надоело жить...»

– Опять угрожаешь?

– Нет, рассказываю...

– Хер с тобой... Чего зажмурился?.. Не бойся, больше я тебя бить не стану, если... Прекрати жмуриться! В глаза смотри!.. Бить не стану, если честно скажешь, первое – когда должен приехать Егор?

– К ночи. Часам к одиннадцати.

– Так долго я здесь не выдержу. Стошнит. Теперь, максимально честно ответь на второй вопрос – как мне встретиться с Егором... ну, скажем, через полчаса?

– Не знаю...

– Ответ неверный. – Я резко ударил Бубу коленкой в пах.

– Уай-й-й... – Ноги Бубы обмякли, и он, как на стропах парашюта, повис на треснувшей по швам рубашке, отвороты которой я сжимал в кулаках.

– Вторая попытка ответа на второй вопрос. – Не в силах удерживать на весу ушибленного порнорежиссера, я опустил его на пол и присел рядышком на корточки. – Каким образом я могу встретиться с Егором в течение ближайших тридцати минут? Должен, обязан быть экстренный способ связи с заказчиком!

– Зе-ма... – в два приема произнес Николай Каренович, сворачиваясь клубком, принимая так называемую позу эмбриона.

– Чего Зема? Объясни, а то ухи оторву. – Взявшись двумя пальцами за краешек уха Бубы, я легонько дернул.

– Когда мне срочно нужен Егор, я говорю Земе, и он осуществляет связь.

Скрипнула, открываясь, обитая войлоком дверь. В холл выглянул оператор Геннадий Иванович.

– Все готово, Коля, можем снима... – начал Геннадий Иванович и осекся. – Стас, а чего это с Колей? Чего это он на полу лежит?.. Ого! Да у него все лицо в крови!.. Мать моя! Он еще и плачет!

– Пустяки, Геннадий Иванович. – Я поднялся с пола. – Ерунда. Мы с Бубой репетировали эпизод в стиле садомазо.

Я перешагнул через скрючившегося порнорежиссера, направился к железной двери на лестничную клетку. А ведь и правда, за сейфовой дверью «лестничная клетка». Свободный доступ на последний этаж закрыт решеткой. И на площадке четвертого этажа, как в клетке зоопарка, гуляет «бычок» Ваня.

– До свидания, Геннадий Иванович. Я тут Касторскому предложил сценарий про быка, пойду репетировать свой сценарий с «бычком» по имени Ваня.

Приоткрыв сейфовую дверь, я выскользнул на лестничную площадку. Фигурально выражаясь, вошел в клетку с «быком» Ваней.

Ваня томился, прислонившись широкой спиной к крашенной голубой масляной краской стенке.

– Ты б стул принес да сел, Ваня, – улыбнулся я, прикрывая за собой дверь в очаг видеоразврата.

– Нельзя, усну. – Ваня сверху вниз глянул на меня глазками-щелочками. – И ваще, не твое дело. Че надо? Че вышел?

– Покурить... – Я достал из нагрудного кармана зажигалку. – Они съемку начали, скучно, вышел курнуть. Угостишь сигареткой?

– Держи. – Ваня вытащил из кармана спортивных штанов пачку «Парламента».

Я взял сигаретку, размял ее в пальцах, дожидаясь, пока Ваня достанет сигарету и себе. Ваня достал. Сунул в рот источник никотина, полез в карман за зажигалкой.

– Прикуривай. – Я услужливо протянул к его лицу руку с зажигалкой в кулаке.

В прозрачной зажигалке плескался сжиженный газ, что называется, под завязку. Пока Ваня лазал в карман за сигаретами, я сдвинул пластмассовый рычажок, регулирующий подачу газа, до упора в сторону, помеченную маленьким плюсиком.

Ваня был выше меня на целую голову, и ему пришлось немного нагнуться к протянутой зажигалке.

Я крутанул большим пальцем рифленое колесико. Из жерла зажигалки полыхнул огонь. Желтая струя пламени сантиметров эдак десять горящего газа. Рука моя дернулась, пламя лизнуло бычьи глазки Ванечки.

«Бык» Ваня дернул башкой. Мускулистые телеса содрогнулись. Спина Ванечки инстинктивно выгнулась дугой, спасая голову с органами зрения от огня. Эластичная ткань спортивных штанов натянулась, под ней четко обозначились внушительные бычьи гениталии. Промазать по столь отчетливой мишени невозможно.

Я и не промазал. Попал «шеей журавля» точно «в яблочко». В левое. Бил что есть силы, как положено – с разворотом бедер из легкого полуприседа. Получилось совсем, как в том анекдоте: снесла курочка Ряба дедушке яичко, начисто снесла!..

Я едва успел отскочить, когда Ваню согнуло пополам. Зато, нанося удар локтем по затылку, я уже не спешил. Хорошенько прицелился, подпрыгнул и расшиб локоть о затылочную кость «быка».

Как-то нехотя, не спеша Ваня упал. Сначала у него подогнулись ноги, и он опустился на колени. Потом, словно в экстазе молитвы, треснулся лбом о каменный пол. И, наконец, завалился на бок, как раненый слон.

Оставлять у себя в тылу недобитка – непозволительная роскошь. Недаром в карате обязателен «смертельный», добивающий поверженного противника удар. Противник побежден только тогда, когда он стопроцентно не представляет более опасности. Но убивать Ваню не хочется. Не из жалости, нет. Просто лишние сложности ни к чему. Мне еще предстоит общаться с генералом той армии, в которой несет службу ефрейтор Ваня. Пусть живет Ванек, пусть хромает. Со сломанной ногой особо не повоюешь.

Припав на одно колено, я отбросил зажигалку, что до сих пор сжимал в правом кулаке, схватился обеими руками за стопу бесчувственного пока «быка». Правой рукой взялся «сверху» за носок его кроссовки, левую подсунул под пятку. Рывок с поворотом, неприятный хруст, и судорога пробегает по сломанной ноге. Если Ванечка и очнется, то стоять до визита к врачу не сможет, а следовательно, не сможет и драться. Жалко, нету при нем оружия, оно бы мне сейчас ох как пригодилось.