Филумана - Валентин Шатилов

– Опять вы за свое! Мы же договорились!

– Ничего мы не договаривались, – насупился Каллистрат. – Это вы сказали, что меня не хотите в мужья. А я от вас не отказывался… Мысли мои видите? Разве ж отказывался?

– Даже и говорить на эту тему не хочу! И мысли ваши обсуждать не буду!

– Вы разве не за этим меня позвали? – с вызовом удивился он.

– Не эти мысли обсуждать я вас приглашала! А если других нет то спасибо, позвольте мне отдохнуть. И так рука разболелась!

– У вас начала болеть рука? – радостно переспросил он.

Я поперхнулась:

– Ох ты! И правда! Болит ведь, точно, болит!

– А попробуйте пальчиками подвигать…

– Нет, – с сожалением признала я. – Двигаться рука не хочет.

– Лиха беда начало! – утешил Каллистрат. И его сияющая улыбка была совершенно искренней.

* * *

На ночлег мы остановились в имении одного из лыцаров, приглашавших меня в гости.

Долго пировать я отказалась, вина, памятуя вчерашнее, совсем не пила, поэтому утром была как огурчик, чего не скажешь о лыиаровом отпрыске Каллистрате Оболыжском. Он, радуя рассветный мир интересной зеленоватостью лица, едва смог взобраться на коня. И попросил моего кучера ехать не торопясь. Бокша, сидевший на козлах рядом с кучером, только хмыкнул.

Ближе к полудню я решила, что энциклопедический ум Каллистрата уже достаточно проветрился для продолжения нашей беседы – за ночь у меня подкопилось немало вопросов.

– Бокша, – приказала я, приоткрыв дверцу. – Спрыгни, дождись Каллистрата, пусть он в карету пожалует.

Мой ант как-то странно поглядел на меня и неловко, как бы нехотя, соскочил на дорогу.

Занятая своими вопросами, я не обратила на это внимания. Напрасно.

Каллистрат подъехал, пересел в карету.

– Вот что меня смущает… – начала я и растерянно смолкла.

– Что именно, княгиня? – оживленно спросил Каллистрат, который уже справился со своей интересной зеленоватостью.

– По-моему, у нас беда… – проговорила я, озираясь по сторонам в полном смятении. – Вокруг что-то не в порядке…

– Да объясните толком, – тоже начиная нервничать, попросил Каллистрат.

– Я… Я не слышу ваших мыслей! Полная тишина! Молчание, как будто вас заглушили… И вообще никого не слыцд К оружию, Каллистрат! Нас опять окружает нечисть!

Он распахнул дверцу, заорал:

– Все сюда!

Карета остановилась, подскакавшие дружинники в количестве трех голутвенных и Никодима, крутясь возле кареты на фыркающих лошадях, беспокойно интересовались: что стряслось?

Я выпрыгнула на дорогу вслед за Каллистратом, напряженно оглядываясь вокруг.

Колесная колея шла почти прямо, в небе над полями звенели шустрые пичуги, от цветущего куста, притулившегося сбоку дороги, несло медовым ароматом.

Тревога начала отпускать. Я глубоко вздохнула пять раз, каждый раз как можно дольше задерживая дыхание. Осмотрелась еще разок.

Все взгляды были устремлены на меня.

– Кажется, блок исчез… – сообщила я Каллистрату. – Я отлично слышу и вас, и всех остальных.

– Напугали вы нас, княгиня! – приятно осклабился Каллистрат. Внешне – сама галантность, а в мыслях: «Чертова баба со своими страхами!…» – Мы не в лесу, не беспокойтесь напрасно, кругом люди – откуда здесь взяться страшной нечисти? – продолжал уговаривать меня Каллистрат, провожая к карете.

– Откуда ж мне знать? – огрызнулась я, берясь за ручк дверцы.

И замерла.

– Ну что опять? – не скрывая неудовольствия, пойнте ресовался Каллистрат.

– Тоже самое, – одними губами ответилая. – Чужие мысли исчезли. Будто корова языком слизала…

– Наверно, это была очень большая корова, раз слизана все? – предположил Каллистрат, все-таки оглядываясь по сторонам.

Я бросилась к одинокому кусту – больше врагу спрятаться было просто негде. Каллистрат, а с ним и все остальные последовали за мной.

Куст благоухал белоснежными соцветиями.

На всякий случай я обошла его вокруг. Никого и ничего. Зато громко и четко звучали раздосадованные мысли Калли-страта, отлично прослушивался спокойный интерес к происходящему его дружинников и пристальное внимание Никодима – все было как обычно.

Я направилась к карете, недоумевая, и на полпути затормозила.

Мысли окружающих с каждым шагом меркли, тускнели, исчезали, оставляя непривычную тишину. Надо же, как быстро я привыкла к чужому бормотанию в своей голове!

Сделав еще пару осторожных шагов в направлении кареты, я погрузилась в полный вакуум. То есть звуки, конечно, были, но не на мысленном уровне.

– Нечисть в карете! – отрывисто бросила я, оборачиваясь к людям, топчущимся позади.

– Обыскать! – приказал Каллистрат, взмахом перчатки указав на карету.

Все спешились, быстро привязывая лошадей, и бросились на карету, как на страшного зверя.

Когда через полчаса досмотр был закончен, Каллистрат обернулся ко мне, с деланной учтивостью разводя руками. Мы стояли от кареты в двух шагах, и мыслей его я по-прежнему не слышала.

Что ж, придется искать самой…

Я облазила несчастную карету сверху донизу, не щадя ни своего платья, ни ноющей руки. Нечисти не было. Чужих мыслей в голове тоже.

– Княгиня, – жалобно начал Каллистрат.

– Тс-с! – Я прижала палец к губам и почему-то шепотом попросила: – Идите сюда.

Он приблизился чуть ли не на цыпочках.

– Глядите, – указала я в багажный ящик.

– Ну? – тоже шепотом спросил Каллистрат. А потом, не выдержав, добавил уже громче: – Не томите, княгиня. Ну, князь лежит. И что? Он давненько уже так лежит!

– Так, да не так! – тоже в полный голос ответила я. И указала Каллистрату: – Тетарт!

Темная заплатка тетарта как ожила. По его краям опалес-цировали тончайшие туманные завитки, вниз тянулись молочно-белые нити. Они, нежно колыхаясь, касались Витвины, будто поглаживая, подбадривая ее. А в ответ по поверхности гривны проскакивали мгновенные макроскопические молнии, своими разрядами оканчиваясь на рваной пробоине.

– Видите? – спросила я.

– Кажется, да, – пробормотал Каллистрат, впиваясь взглядом в гривну, – Думаете, то, что вы почувствовали, – как раз из-за этого?

– Наоборот – перестала чувствовать, – улыбаясь, ответила я. – Поздравляю. Вы были правы: тетарт плюс нубос равняется любовь. К гривне.

– Я ничего такого не говорил, – осторожно возразил Каллистрат.-Я только предполагал…