Дорога камней - Антон Карелин

Люди, с которыми Даниэль общался (в основном используя личину юного и не слишком умудрённого студента, едущего к началу семестра в Галанну) и которых он просто день за днём наблюдал, чем дальше на запад, ближе ко въезду, тем становились серьёзнее и обеспокоеннее чем- то, что, строго говоря, трудно было логично и полновесно описать.

Неясное беспокойство, связанное с творящимися преобразованиями, о которых говорил капитан Кредер и о которых Даниэль с каждым днём слышал и видел все больше, порождало все больше поступков странных и в обычное время совершенно необъяснимых: вполне благополучные люди снимались со своих мест и начинали сломя голову бежать за реку, а затем и того глубже — на юг или на юго-восток, влекомые общим потоком, нарастающим безликим волнением или ныне оправданным желанием перемен.

Даниэль видел, как радовались этому одни, которым доставались в наследство (или противозаконно) оставленные хозяйство и дома, и как рвались куда-то другие, не находящие здесь, на месте, уверенности и покоя.

Действительно, вокруг было неспокойно. И не только простые люди служили тому причиной: судя по рассказам, листкам, слухам и редким фактам (Даниэль, старающийся вертеться на людях поменьше, редко покидал ту или иную повозку), наместники, бароны и их приближённые, чиновники, гильдейские ремесленники, знать, капитаны отрядов, дружинники, сборщики налогов, торговцы, землевладельцы, представители банков и различных деловых контор, — и так далее, и тому подобное, — волновались все, и волнение передавалось от одного к другому, творя на воде людского сообщества расходящиеся вширь круги, сталкивающиеся с другими такими же кругами, и усиливая не только слухи, разговоры и неуверенность внутреннюю, но и реальные помыслы, и вершащиеся дела.

Священников в этих землях было мало: система Храмов нигде не была развита так хорошо, как в Империи; впрочем, здесь они и не получили бы столько привилегий, почестей, денег и земель, сколько дал им благодарный за покровительство Троих имперский народ. Значит, пастырей и лекарей человеческих душ, способных привести к успокоению или хотя бы снизить количество скоропалительных, необдуманных решений и поступков, здесь встречалось крайне мало.

В общем, беспокойство пронизало всех, с кем Ферэлли встречался и говорил; новые, зачастую совершенно безумные идеи, рождённые новым временем и нежданными, но решительными переменами, снедали множество людей; совершенно внезапно им становилось тесно в рамках привычного, узаконенного течением лет.

Один землевладелец, например, на которого работали около сотни крестьян и десяток ремесленников разных мастей, встретился им на пути во время ночлега в одной из свободных таверн.

Легко сойдясь с Даниэлем в разговоре, видно, желая излить душу, пожилой пузатый человек, рядом с которым присутствовал неодобрительно хмыкающий полурослик- эконом, на которого хозяин поминутно махал пухлой рукой, на полном серьёзе рассказал Даниэлю о планах купить отряд и сделаться хозяином наёмников, продающих свои услуги, с тем, чтобы выручку делить между теми, кто в это вложится. Даниэль сначала подумал, что это обманник, выбивающий деньги по дорогам, но тот не предложил Ферэлли вступить в сообщество и прямо тут же сделать первый взнос.

Так и уехал на следующее утро, направляясь в Сирдэль, где, по его словам, около месяца назад открылась специальная биржа, в границах которой согласно указу Светлейшего Князя велись все торговые операции, связанные с войсками бывшего ОСВ...

Самое странное, что, несмотря на полное отсутствие военных конфликтов, кровопролития и даже волнений, достаточных по уровню, все были уверены, что скоро начнётся заваруха, в которой предостаточно будет всего...

Было одно известие, взбудоражившее всех: непонятный, непойманный убийца пробрался в приграничную ставку основного, Гаральдского блока пока ещё не распределённых, постоянно ропщущих и едва сдерживаемых бывших войск ОСВ и убил командующего торговыми делами Гильдий, известного барона Килана де Файона, который по поручению Светлейшего Князя улаживал все дела, то есть руководил процессом перераспределения огромных масс войск вообще, — убил прямо в его резиденции, находящейся под защитой, во-первых, нескольких нанятых магов и покровительствующих жрецов, а во-вторых, взвода отобранных солдат. И ушёл, оставив за собой больше двух десятков трупов из примерно пятидесяти охранявших.

Впервые об убийстве Файона Даниэль услышал десятого сентября, на седьмой день пути; случилось это, по словам утверждающих, два дня назад, и теперь большинство попутчиков, да и просто встречных на дорогах и в корчмах обсуждали именно это.

Но на этом, как умные догадывались, дело не кончилось. Почти одновременно с убийством барона, с разницей в день-два, таинственно исчезли или погибли от ярко выраженных несчастных случаев ещё несколько приближённых к происходящему с войсками людей; ощущение было такое, будто кто-то властный и могучий желал провалить попытки объединившихся Князей создать для северных блоков войск будущее на службе у Великих Княжеств.

И клокочущий народ воспринял данность, как явственный сигнал, — Империя является тем самым могущественным и жестоким врагом, думающим только о выгоде и власти! Ропот поднялся ещё какой; каждый почувствовал свою причастность к вершащимся судьбам мира, и всякий норовил высказать по этому поводу свои мысли, чаще всего убогие.

Даниэль слушал.

Происходящее походило на бурление в чайнике, который зажали между ветвями и прикрыли тяжёлой крышкой так, чтоб пару было некуда деваться; огонь все жарил, сквозь щели свистело.

Любому Князю, впрочем, это было с руки, ибо ни одному властвующему никогда не мешало в его делах о собственной выгоде прикрывающее роптание народа, желающего на первый взгляд того же, что и он сам. Тут же взлетели налоги, связанные с армиями, наёмничеством, строительством стен, продажей оружия и тому подобное; появились новые, официально призванные «укрепить границы, гарнизоны, крепости и оборонительную мощь Гаральда» (в соседних Княжествах творилось то же самое) и, о диво, в самом деле преследующие цель именно такую.

Люди, и это не было странным, в кой-то веки не то чтобы не хулили увеличение государственной мошны за свой счёт, а, напротив, частенько даже поддерживали в открытую; более того, купеческие гильдии, слывшие межгосударственными, теперь начинали привязчиво помогать Северу, в то же время обеспечивая себе отступную перед Империей, «если что». В общем, перемены в окружающем мире складывались одна с другой, сотня с тысячей, и двигались по людям и городам подобно лавине — неторопливой, осторожной, но все одно давящей на своём пути многих и многих, пускай даже в результате их собственной глупости.

Обстановка в Гаральде, как говорили очевидцы, спешащие убраться оттуда, накалилась уже добела. Искали виноватых и, ясное дело, находили их: в первую очередь среди выходцев из Империи, которые не могли себя по- человечески защитить. Погромов, разумеется, не было, но в правах их ущемляли предостаточно. Ясное дело, членов Гильдий это не касалось, а потому гильдейское начальство переживало очередной и очень приятный для него подъем: огромное количество независимых теперь ринулось вступать в Гильдии, которые своих членов очень даже защищали.