Дорога камней - Антон Карелин

Старик замер, утопающий в алеюще жёлтом покрывале опадающей листвы, в переплетении кустов, клонящихся в зимний сон. Седые волосы лёгкой всклоченной волной, словно пеной, стекали на плечи и свисали спереди, наполовину прикрывая исхудавшее, обтянутое пергаментом лицо.

— Я даю своё слово, — чеканно сказал рыцарь, окончательно скрепляя Договор. — Если в результате своей помощи Владыка Мрака окажется ослаблен или бессилен на любой, сколь угодно долгий срок, ни один из Богов, ныне сущих или возникших впоследствии, не воспользуется этим, чтобы возвыситься самолично или хоть как-то унизить Его. Владычица обязуется защищать интересы Брата и биться за них с теми, кто вознамерится на них посягать.

Старик молчал. Рыцарь опустил запрокинутую голову от неба, покрытого и пронизанного близящейся, клубящейся, шумящей грозой, от неба, которому клялся, и посмотрел на старого жреца.

— Если же твой Отец, — тихо добавил он от себя, — вопреки обещанию не придёт на помощь в самый нужный момент, если уклонится, используя знание, которого, заключая этот договор, остальные были лишены, лишь для себя, — вечная вражда ляжет между Ним и мной. Между моими учениками и учениками Его. Между теми, кто последует за Ним, и теми, кого поведу я. Навсегда.

Глаза его снова сверкнули, и кроме отражённого солнца, именно здесь, в этом месте высоко над кронами пробивавшегося сквозь клубящиеся грозовые облака, в них ясно пылала сила, пронизывающая его, — активированная, собранная, вздыбленная в волоске от мгновенного применения, алеющая, как острие окровавленного копья.

Старик стоял неподвижно, слыша его. Мгновение сменилось мгновением в пронизанной усилившимся ветром тишине. Извечные враги замерли на несколько секунд, всматриваясь каждый в свою даль.

Затем старик что-то хрипло прошептал, и горечь на его лице в этот момент была особенно сильна. Рыцарь кивнул, впервые отпуская рукоять меча. Ветер снова пронёсся сквозь кроны, пригибая и встряхивая их, жалобно стеная, чувствуя и предвещая приближающийся гром, стремясь коснуться каждого, кто находился здесь.

Но на поляне не было уже никого.

Так двадцатого октября двести пятьдесят девятого года Всеобщего Летосчисления, за день до опустошающего воздействия незримой всесметающей Волны, на северной границе Великого Княжества Гаральд, сейчас ещё не полыхающей огнём, не исходящей затухающим криком тысяч гибнущих, с безнадёжностью, ненавистью и болью рушащихся в небытие, в последний день относительного спокойствия и мира был окончательно закреплён Договор, в котором единение Высших Богов казалось подобным полузабытому и легендарному. Договор, который казался единственной надеждой.

Впоследствии нарушенный каждой из сторон.

Хшо таращился на бедную Линну, не переставая, так что в конце концов отвлёкшийся от дум и заметивший это Даниэль шикнул на него. Схарр оскалился и отвернулся, сделав вид, что интересуется проплывающей под колёсами повозки травой: начал рвать травинки и жевать их, смачно выплёвывая. Бледная, почти дрожащая девочка посмотрела на Даниэля с благодарностью.

Она сидела на своей небольшой сумке меж двух большущих корзин (правая из которых уже была начата), сложив худенькие руки на коленях и придерживая тонкий, вздымаемый усилившимся ветром подол.

Даниэль посмотрел на неё, склонив голову набок, и неожиданно улыбнулся. Думать и предполагать ему более не хотелось, ибо голова гудела, как проклятая.

— Не устала? — спросил он.

— Нет. — Девочка помотала головой, и отдельные медные волосы, высвободившиеся из укладки, вьющиеся, танцующие у лба и щёк, преломляя солнце, зажгли мягкое сияние вокруг её лица.

— В Галанне есть библиотека, — сказал он, — самая большая в мире. Там учат хранителей книг, а ещё младших жрецов Лиина Странника и Брадалла Мудрого. Ты слышала об этом?

Девочка замотала головой; глаза её блестели.

— Сейчас мы едем в Лирну. Это город ремесленников и мастеров, равных которым нет не только на севере, но, может быть, и на юге, даже в далёких городах-государствах. Там мы с тобой расстанемся: мне нужно исполнять дела, а тебя мой доверенный отвезёт в Галанну и устроит в библиотеке учиться.

Линна подняла на него расширенные глаза, видно, не ожидая, что они расстанутся так скоро. Она хотела что-то сказать, но передумала и быстро опустила лицо.

— Там тебе будет одиноко, но, может быть, ты найдёшь себе товарищей из других учеников, — говорил Даниэль, глядя на неё с какой-то внутренней нежностью; ему хотелось бы стать ближе этому ребёнку... ему вообще хотелось, чтоб рядом был кто-то, кто мог бы выслушать и понять.

Он кашлянул и продолжал:

— Учиться будет трудно, но здесь все зависит от тебя. Ты не глупая. Если не будешь отвлекаться и лениться, если станешь старательной и будешь трудиться... Лет через десять сумеешь заработать себе настоящую жизнь... Ты ведь хочешь жить свободно, как птица?

Линна кивнула, снова поднимая глаза и улыбаясь.

— Ну вот, — сказал Ферэлли, глядя в сторону, на уже покрасневшее солнце, клонящееся вниз, — в общем-то это и все.

— Господин Даниэль, — позвала она его и, когда он обернулся, вспыхнула, будто тайные мысли её были угаданы, или всяким движением и словом она могла высвободить их на свет, — вы ответите мне... почему?

— Почему я взял тебя? — спросил Даниэль, которому внезапно стало грустно.

—Да.

— Не знаю, — ответил он, не желая признаваться в том почему. — Может, мне показалось, что ты действительно способна стать образованной девушкой. Может, я увидел тебя замужем за хорошим парнем... — Она вспыхнула сильнее, но отчего-то не опустила глаза. — Может, я понял, что, если не сделаю этого, буду вспоминать о тебе и долго не смогу себе этого простить...

Это тоже было правдой.

Линна улыбалась, пряча лицо в ладошках. Кажется, она была счастлива.

— Ты очень милый камешек, — пробормотал юноша себе под нос.

— Что? — спросила она, поднимая голову, глядя на него блестящими глазами.

— Так, ничего.

Подвижное, светлое, веснушчатое лицо её отражало разноречивые чувства столь хорошо, что Даниэль усмехнулся против воли.

— Есть легенда, — смиренно ответил он, улёгшись на сено, подперев голову ладонями, чувствуя, как волосы текут по щекам, падают вниз, ниже плеч, — про странника, шедшего неизвестно откуда неведомо куда. Собиравшего большие и маленькие камни, тащившего их в сумке много дней пути. Те, кто видел его, думали, что в сумке у странника золото или на худой конец серебро. Когда очередные грабители или разбойники прижимали его к дереву или к стене, раскрывали сумку, они очень удивлялись. Плевались и спрашивали, почему он таскает с собой камни, гнёт тяжестью спину. Пригодятся, отвечал он, вдруг да наступит день, когда за путешествие, полное приключений, они отплатят мне добром? Никто не верил старику. Некоторые пытались распилить камни, думая, что золото спрятано внутри. Конечно, внутри его не было. Тогда они плевались снова, отпускали странника, который подбирал распиленные камни, и шли своей дорогой.