Красная мельница - Юрий Мартыненко

Анисимов отобрал новую разведгруппу. Самый опытный в ней – старший сержант Довгалюк. Здоровый, чертяка! До войны в Хохляндии ворочал мешки с мукой на хлебопекарне. Самый молодой – рядовой Ворошилов. Едва начали пробиваться усики.

На ту сторону отправились по темноте. Дважды пролезли под колючей проволокой. Дважды вспыхивала осветительная ракета, заливая окрестности белым светом. Разведчики прижимались к траве, затаив дыхание. Ползли дальше, пока Климент не почувствовал под локтем справа что-то твердое. Пощупал пальцами. Круглое холодное железо. Мина! Как ошпаренный катнулся влево.

– Куда? – дернул сзади за ногу Довгалюк. – Там тоже мины. Держись прямо за командиром.

Четверо разведчиков бесшумно скатились по откосу. Перебежав, сгибаясь, низину, стали карабкаться по склону вверх.

На гребне замерли, вглядываясь вперед, в темень.

– Все, почти пришли, – выдохнул командир группы. – Ты, Ворошилов, остаешься на прикрытии. На, – протянул две «лимонки». Там они мне ни к чему. Ну, что, ребята, рисуем картину Репина «Не ждали»? Вперед за мной, – скомандовал лейтенант остальным.

Опять, но теперь позади, вспыхивали осветительные ракеты. Странное ощущение. И песок тот же, и трава, и темнеющий кустарник. Но это была чужая, немецкая территория. Впереди проблескивали огоньки. По словам командира, Климент знал, что разведчикам надо еще пересечь небольшую дубраву. Самое мучительное – это ожидание. Нет часов, а хоть бы имелись, но как посмотришь, угадаешь стрелки? Темно, хоть глаз выколи. Для таких ночных вылазок – ночь как по заказу.

Наконец, впереди зашуршали по песку шаги. Из-за кустарника вынырнули фигуры разведчиков. Они волочили что-то темное, похожее на сноп или длинный мешок.

– Тише-тише, расслабились, – повторял вполголоса лейтенант. – Ворошилов, все в порядке?

– Так точно, – легко вздохнул уставший от ожидания и озябший от долгого лежания на ночной земле Климент.

– Давай за нами!

В это время на КП Анисимова зазвонил телефон.

– Еще не вернулись? – хрипловатый голос командира полка в трубке.

– Пока нет. Сам жду с минуты на минуту. Группа опытная. Послал с офицером.

– Комдив тоже ждет. Смотри, не добудешь «языка», самого отправлю, понял?

– Понятнее быть не может, – положив трубку, ответил сам себе ротный. Лейтенант шагнул из блиндажа по земляным ступеням наверх. За нейтральной полосой в районе минного поля в черное небо взлетели ракеты, и передний край отозвался пулеметными очередями.

– Напоролись, – произнес Анисимов, чувствуя тяжесть внизу живота. Немецкие «светилки» погасли, но пулеметы еще постукивали. Постепенно стало стихать. Несколько раз глухо гукнул крупнокалиберный, и стихло совсем.

– Лежать! – скомандовал командир, когда ракеты равномерным белым светом залили местность. Осталось пройти колючку, и все. Считай, что добрались до своих. Стрельба разгорелась в стороне, значит, путь через проволочные заграждения чист.

– Давай, Ганс, шевели костями, – подталкивали пленного разведчики. Оглядываясь, лейтенант поторапливал:

– Скорее, скорее!

– Товарищ лейтенант, фриц как деревянный. Маленький, но вредный, сволочь, еле шевелит ногами.

– Хватай его на закорки, Довгалюк!

Тот ругнулся, двинул «языка» прикладом.

Лейтенант обернулся:

– Ну, Довгалюк?

– Обижаете, товарищ командир. Шоб я фрица поганого на спине таскал! – возмутился хохол, подхватывая «языка».

Позади небо вновь осветилось ракетами, и снова раздалась стрельба. У среза бруствера разведчиков встречал, подсвечивая снизу фонариком, Анисимов. Каждого ощупал.

– Все целы?

– Порядок. Все, – выдохнул старший разведгруппы. – Задание выполнено.

– Ладно, вижу. Молодцы, – похлопал того по плечу ротный. – Покуда отдышитесь. Надо комбату доложить. Кто пойдет?

– Разрешите мне? – попросился Ворошилов. – Я на прикрытии сидел.

– Ладно. Ведите пленного на мой КП.

На ломаном немецком Анисимов попытался поначалу что-то выяснить у Ганса. Ротному явно не хватало словарного запаса. Махнув рукой, отвернулся от пленного.

– Дайте ему пожрать. Суходолин его в штаб полка должен отправить.

Принесли котелок каши и ломоть хлеба. На фрице мятая серо-зеленая форма. На коленке порвана штанина. Волосы русые с рыжинкой. Роста он действительно оказался небольшого. Глянув на еду, помотал головой.

– Ты смотри-ка, еще и морду воротит. Шоколада, видно, обожрался! Я говорю, шоколада обожрался, ты, немчура? – жестикулируя руками, к пленному вплотную подошел один из разведчиков.

Немец съежился, опустив лицо, зажал руки между коленками.

– Видно, свою фрау и киндеров вспомнил, – продолжал свои эмоции возбужденный разведчик, вглядываясь в бледное лицо пленного.

– Не хочет, не надо. – Анисимов присел на пустой снарядный ящик рядом с командиром разведгруппы. – Расскажите, как взяли, и ступайте отдыхать.

– Повезло. Подобрались со стороны полевого нужника. Кстати, удачное место для взятия «языка».

– Удачнее не бывает, – усмехнулся Анисимов.

– Нужник-то обычно на отшибе подразделения устраивают. Главное, чтобы в нужное время там клиент оказался. Заграбастали Ганса без шума. Правда, Довгалюк в дерьме измазался.

Все загоготали. Улыбнулся и ротный.

– Молодец, лейтенант. Если фриц ценный, представлю к награде.

– И хлопцев тоже, – подметил лейтенант. – Так, Ворошилов, дуй к комбату с докладом, что пленного доставлю чуть позже. Мы тут еще с ним покалякаем, должен же я знать, что из него можно вытянуть.

На КП батальона Климент столкнулся с ординарцем Суходолина.

– Куда? – загородил тот дорогу.

– С донесением к комбату. «Языка» взяли.

– Иди. Капитан у себя. Да не на КП, в блиндаже он. Сказал же, у себя, – пояснил торопливо ординарец и так же торопливо исчез в фиолетовой темноте. На востоке серела полоска неба. Близился скорый рассвет.

– А, старый знакомый! – воскликнул радостно капитан Суходолин. – Молодцы, анисимовцы! Нам «язык» позарез нужен. Проголодался небось? Садись.

На дощатом столе стояло несколько консервных банок. Одна полупустая.

– Бери нож, открывай. Хлеб под миской. Рубай и дуй обратно. Доложишь ротному, что я лично жду его на доклад. – Комбат отвернулся. – Анна! – позвал кого-то из дальнего угла блиндажа. Из-под шинели показалась женская голова. Рассыпались в полумраке длинные светлые волосы.

У Климента от неожиданности замерли в руках консервная банка и нож. Суходолин перехватил взгляд:

– А, не обращай внимания. Ешь. Отдохнула, товарищ младший лейтенант? – спросил комбат и вздохнул по-отечески: – А ты ешь-ешь. – Поглядел участливо и тоже, будто по-отечески, на солдата. И снова обратился к девушке: – Сейчас Анисимов «языка» приведет. Будешь переводить, товарищ младший лейтенант. Ферштеен?