Случайная судьба - Барбара Делински

Он все понял. Подбородок у Поппи задрожал, и она кивнула.

— Забудь об этом. — В голосе его снова появилась та же чувственная хрипотца. — Просто доверься мне. — Взгляд Гриффина уперся в ее грудь. — Ты такая красивая.

— Может быть, тут, — вырвалось у нее, — но не…

— Не где? Ты имеешь в виду свои ноги? — Гриффин провел по ним рукой. — Ты не можешь чувствовать их, Поппи, но я-то чувствую. Поверь, с ними все в порядке. — Ладонь его поползла вверх и ласково обхватила ее грудь.

Наслаждение оказалось настолько сильным, что Поппи даже зажмурилась. Голова ее откинулась назад.

— Твое тело чувствует, — прошептал он, — так что, мне кажется, все твои проблемы чисто эмоционального плана. Наверное, все дело в том, что ты винишь себя за то, что снова занимаешься любовью.

Кончиками пальцев Гриффин слегка сжал ее соски, заставив Поппи слабо ахнуть, и вдруг ей все стало безразлично. Может, утром она будет умирать от стыда, но сейчас она хотела этого больше всего на свете.

Взяв его лицо в ладони, она припала поцелуем к его губам. Счастье, которое она испытывала, заставило Поппи забыть и чувство вины, и все свои страхи, оставив одно только наслаждение. Поглощенная этим, она почти не заметила, как Гриффин раздел ее. А потом, словно очнувшись, стала сама нетерпеливо срывать с него одежду.

Если Гриффин и старался соблюдать осторожность, она этого не ощутила — слишком прекрасно было все то, что он делал с ней. Это продолжалось так долго, что в груди Поппи вновь шевельнулся страх. Но наслаждение, поднимаясь откуда-то из самых глубин ее существа, все росло, и оргазм, который она испытала, доставил ей удовлетворение настолько полное, что Поппи была потрясена. Это было какое-то чудо.

Но даже если бы чуда не произошло, Поппи все равно почувствовала бы себя удовлетворенной — глядя на Гриффина, она увидела, как все его тело вдруг свела судорога наслаждения. Наверное, это был самый лучший подарок, который она получила за последние годы, если не считать кресла на колесах с щегольски хромированными ободками. Именно это она и сказала Гриффину, когда наутро будильник поднял их в пять часов.

Почему-то Гриффин ничуть не обрадовался.

Гриффин был недоволен всем — тем, что надо вставать в такую рань и затемно тащиться в аэропорт, чтобы лететь в Миннеаполис, что Виктория нахально втиснулась между ним и Поппи. Ну а услышав из ее уст слово «подарок», он вообще разобиделся.

— Подарок — это вещь. А разве то, чем мы с тобой занимались, это вещь?

— А как бы ты сам это назвал?

— Самым замечательным переживанием в моей жизни, — напыщенно заявил Гриффин. Они лежали лицом к лицу, хотя большую часть ночи Поппи обычно спала на животе, удобно обложившись со всех сторон подушками. «Мышцы растягиваются», — объяснила она ему, по своему обыкновению решив лишний раз напомнить, что он связался с калекой. Но Гриффину было наплевать, как она спит — лишь бы они спали в одной постели. К тому же он сможет лишний раз полюбоваться ее спиной, игриво добавил он. А в данный момент он любовался ее грудью, один вид которой действовал на Гриффина завораживающе. Он даже потянулся, чтобы коснуться ее губами, но потом передумал.

— Ну уж нет, а то вообще не вылезу из постели.

Уголки губ Поппи разочарованно опустились. С грустной улыбкой она погладила его грудь.

Гриффин прижал ее ладонь к сердцу:

— Смотри, самолет улетит без меня.

Высвободившись, Поппи порывисто обвила его шею руками и притянула к себе, от чего он моментально вспыхнул, как порох. Тело его затвердело… Да что там затвердело — закаменело! Черт возьми, он не помнил, когда с ним было такое! Он еще успел выкрикнуть ее имя, но было уже поздно. Да и Поппи не позволила бы ему остановиться. Что ж, если так, пусть будет, как она хочет. Она желает его? Чудесно! Угодно ей называть это сексом, пускай! Да пусть называет, как хочет, ради бога! Он на все согласен. Правда, ему нужно успеть на самолет, но удовлетворить Поппи куда важнее.

А для него это одно сплошное удовольствие. И к тому же это так просто. Она не в состоянии двигать ногами, зато он может. Гриффин раздвинул ей ноги и тут же ловко устроился между ними. Ему нравилось, что она такая тугая, нравилось смотреть на чувственные движения ее груди, плеч, рук. Он был счастлив, когда у нее перехватывало дыхание, когда с губ срывался прерывистый вздох, а когда желание становилось совсем уж нестерпимым и Поппи гортанно постанывала, извиваясь под ним, Гриффин готов был кричать от счастья. Чем он мог отплатить ей за это? Только продлить эту сладостную муку как можно дольше. И он терпел, терпел до тех пор, пока не услышал ее крик, и только тогда позволил себе взорваться.

Больше всего Гриффину хотелось бы остаться с ней, наслаждаясь приятной истомой, но ему нужно было успеть на самолет. Решив совместить приятное с полезным, он подхватил Поппи на руки и отнес в душ. Усадив ее на поручни, привинченные вдоль стен ванны, он сам намылил ее, потом жмурился, пока она намылила его, потом они целовались… Как и следовало ожидать, кончилось это тем, что они опять занялись любовью. Завернув ее в пушистую банную простыню и усадив на стоявшее в углу кресло, Гриффин стал торопливо одеваться.

— Времени в обрез, — бормотал он, прыгая на одной ноге и пытаясь другой попасть в носок, — но, ей богу, дело того стоило!

Раскрасневшаяся Поппи выглядела одновременно смущенной и счастливой.

Гриффин снова запрыгал — на этот раз надевая джинсы.

— Я с самого начала знал, что так и будет — когда увидел тебя в первый раз. Нет, когда только услышал по телефону.

— Обманщик! — покачала головой Поппи, но ее счастливая улыбка говорила сама за себя.

— Нет, правда! Между нами с самого начала словно искра пробежала. Неужели не помнишь? И потом, Поппи, таких, как ты, больше нет.

Поппи похлопала по подлокотнику кресла.

— Я — почти как оно.

— Ну и что? Лично у меня в связи с этим проблем нет. — Гриффин поцеловал ее в нос. — Я люблю тебя, Поппи.

Улыбка Поппи вдруг увяла, глаза погасли.

— Поппи…

На ресницах ее повисли слезы, но это не были слезы счастья. Всхлипнув, Поппи отчаянно замотала головой.

— Не надо… не говори… Ты только все испортишь!

— Между прочим, я еще не говорил этого ни одной женщине! А ты, небось, решила, что это так, минутная прихоть?

Но Поппи так и не улыбнулась.

Не зная, что сказать, Гриффин поспешно почистил зубы, побрился и причесался. Она упорно продолжала молчать.

— Только не думай, что обязана что-то говорить, — бросил он. — Сказать человеку, что любишь его — большая ответственность. И я не хочу, чтобы ты говорила мне о любви, если не чувствуешь то же, что и я.

Бросив взгляд на часы, Гриффин тихонько выругался.