Совы охотятся ночью - Энтони Горовиц

— Прощение и милосердие — не одно и то же.

— Вы так думаете? Как, на мой взгляд, милосердие в данной ситуации послужит своего рода сигналом: вовсе не обязательно держать себя в руках — можешь убить жену, если вдруг разозлишься. Закон войдет в положение и проявит к тебе снисхождение!

Пюнд в душе не согласился, но сохранил свое мнение при себе. Его попросили произнести речь, он произнес ее — и все, на этом точка. И тем не менее на следующее утро, покончив с завтраком и отправившись в свой кабинет, он продолжал размышлять над словами казначея. Секретарша пришла ровно в девять и уже ждала его, разбирая почту.

— Как прошло ваше выступление, мистер Пюнд? — спросила она.

— В высшей степени прекрасно, насколько я могу судить, мисс Кейн. — Он отдал ей чек, который получил в качестве вознаграждения. — Не могли бы вы отправить это в Фонд поддержки сирот полиции?

Мисс Кейн приняла документ и посмотрела на сумму. Брови ее изумленно приподнялись.

— Очень щедро со стороны гильдии, — сказала она.

— Да, это определенно весьма значительное пожертвование, — согласился Аттикус.

— А с вашей стороны было весьма щедро выделить для них время, мистер Пюнд.

Сыщик улыбнулся. И подумал, что ему посчастливилось обрести в лице Мэделин Кейн идеальную секретаршу. Ее подыскало весьма уважаемое агентство. Он провел собеседование с тремя женщинами, и мисс Кейн проявила себя лучше всех: отвечала на вопросы быстро и четко — именно так, как теперь работала. Незамужняя дама сорока пяти лет от роду, она была выпускницей Челтенхемского женского колледжа и имела квартиру в Шепердс-Буш. Прежде мисс Кейн работала личным секретарем у ряда крупных дельцов, и все они дали ей превосходные рекомендации. Черные как смоль волосы, строго деловой стиль одежды, очки в роговой оправе — она на первый взгляд внушала робость. Но одновременно могла быть и мягкосердечной. Мэделин Кейн прослужила у Пюнда всего три месяца, но уже прониклась к нему глубочайшей преданностью.

— Позвольте задать вопрос, мисс Кейн?

— Конечно, мистер Пюнд.

— Каково ваше мнение о том, что я говорил вчера?

— О вашей речи?

— Да.

— Ну, не уверена, что мне уместно высказывать свою точку зрения. — Мисс Кейн нахмурилась. Поскольку ей довелось печатать речь, она была знакома с ее содержанием. — Ваше описание Германии тридцатых-сороковых годов показалось мне весьма интересным.

— А мои мысли по поводу смертной казни?

— Затрудняюсь сказать. Я на эту тему никогда всерьез не задумывалась. Мне кажется, разумно выказывать милосердие в определенных случаях, но неправильно укоренять в людях мысль, что зло остается безнаказанным. — Мисс Кейн решила переменить тему. — В одиннадцать к вам придет миссис Аллингем. Она хочет поговорить с вами о своем муже.

— И что такого натворил ее муж?

— Скрылся со своей секретаршей. Хотите, чтобы я присутствовала?

— Это в высшей степени удачная идея.

Мисс Кейн уже вскрыла почту и, пока шел разговор, просматривала письма. И вдруг замерла с одним из них в руке.

— Вам послание из Нью-Йорка, — сказала она.

— Возможно, от герра Парджетера?

— Нет-нет. Это из голливудского агентства.

Она положила письмо перед ним. Пюнд взял документ, отметив, что он отпечатан на бумаге высокого качества. Судя по бланку, отправлено письмо было из агентства «Уильям Моррис», Нью-Йорк, Бродвей, 1740.

Оно гласило:

Пюнд внимательно прочел письмо, потом положил его на стол.

— Чрезвычайно любопытно, — сказал он. — Не далее как вчера разговор коснулся этой темы.

— Сейчас все только и говорят про Мелиссу Джеймс, — согласилась мисс Кейн.

— Именно так. Это дело вызвало большой интерес в обществе, и полученное мной приглашение настолько же своевременно, сколь и неожиданно. Но если память мне не изменяет, Девоншир расположен весьма далеко отсюда, а обстоятельства дела, насколько мне известно, достаточно очевидны. Удивлен, что полиция до сих пор не нашла разгадки.

— Возможно, ей требуется ваша помощь?

— Подобное и впрямь часто случается. Но не ехать же в такую даль…

— Воля ваша, мистер Пюнд. — Секретарша подумала немного. — Однако мисс Джеймс была очень хорошей актрисой, а дел у вас на руках пока нет.

— А как насчет миссис Аллингем?

— Мне думается, ее случай довольно банальный. А вот это расследование куда больше в вашем вкусе.

— Да, быть может, вы правы. — Пюнд улыбнулся. У него уже созрело решение. — Поглядим. Если вы будете так любезны и сумеете организовать мне во второй половине дня звонок через океан, мы послушаем, что скажет нам этот человек, герр Шульц.

— Разумеется, мистер Пюнд. Все будет сделано.

Разговор состоялся в три часа, когда в Нью-Йорке уже вошло в свои права утро. Мисс Кейн установила соединение, дозвонилась до офиса Шульца и только потом передала трубку Пюнду. Приложив ее к уху, сыщик сперва услышал какой-то треск, а потом на удивление четко прозвучал голос с сильным бруклинским акцентом:

— Хэллоу! Это мистер Пюнд? Меня слышно?

— Да-да. Я вас слышу. Это вы, мистер Шульц?

— Спасибо, что позвонили, сэр. Хочу вам сообщить, что у нас тут, в Нью-Йорке, много ваших почитателей.

— Вы слишком любезны.

— Ничуть. Если вы когда-нибудь решите написать книгу о своих подвигах, надеюсь, доверите нашему агентству экранизировать ее.

Типично голливудский подход, подумал Пюнд. Даже обсуждая смерть одного своего клиента, ушлый агент уже норовит застолбить за собой другого. Сыщик ничего не сказал, оставив предложение без ответа, и, возможно, человек на другом конце провода сообразил, что переступил черту.

— Мы все сокрушены смертью мисс Джеймс, — с жаром продолжил Шульц. — Как вам, должно быть, известно, в последнее время она не снималась, но подумывала вернуться, и, смею заметить, это большая утрата для киноиндустрии. К сожалению, я не могу приехать в Лондон и лично переговорить с вами, но очень сильно надеюсь, что вы нам поможете. Мы желаем знать, кто лишил жизни Мелиссу. Хотим выяснить, как все случилось. Мы чувствуем, что обязаны сделать это ради мисс Джеймс.