Безымянные тюльпаны. О великих узниках Карлага - Валерий Могильницкий

Как раз в этой книге Татьяна Кирилловна сама объяснит, что она была осуждена по статье 58–10 всего-навсего за свои «колючие» высказывания. Осведомитель МГБ, некий Жорж Рублев донес, что Окуневская, встречая Новый год под Веной в особняке маршала Конева, произнесла тост за тех, кто погиб в сталинских лагерях. А в Киеве в перерыве между съемками картины «Сказка о царе Салтане» в кафе на Прорезной она заявила, что «все коммунисты лживые и нечестные люди, как Сталин».

Советская охранка стала следить за ней после того, как она влепила пощечину министру госбезопасности СССР Виктору Абакумову. Во время одной из вечеринок для иностранцев в гостинице «Москва» Абакумов, изрядно подвыпивший, полез к актрисе целоваться. Поскольку он был одет во все штатское и присутствовал на приеме инкогнито, Окуневская, не зная, что перед ней шеф МГБ, со всей силы шлепнула его по щеке. И услышала гневное шипение обиженного:

— Ну, тварь, ты меня скоро вспомнишь! Дорого тебе обойдется твоя выходка. Запомни, кто я: Абакумов, министр госбезопасности.

Вот так Окуневская познакомилась со своим палачом. Вскоре он прислал ей записку, в ней всего четыре слова:

«Вы подлежите аресту.

Абакумов».

Молодчики в черных кожаных пальто, передав записку шефа, сразу скрутили ей руки. Мать Окуневской бросилась к двери, закрыла ее:

— Не пушу, окаянные! Разве можно творить беззаконие? Отпустите Танечку…

Но старуху толкнули так, что она упала, больно ударившись о пианино. Когда чекист хотел взять у нее ключи, она плюнула ему в лицо:

— Это вам от всех матерей России!

Обезумевшая Татьяна не знала, что делать. Слезы текли по ее лицу. И она крикнула:

— Свиньи! Тупорылые, безмозглые, как и ваш министр… Наступит время, и Бог вас накажет!

Они в ответ засмеялись:

— Бога нет!

И тут неожиданно снова заговорила мать:

— Есть Бог! Есть высшая правда, она придет…

В домашнем халате Окуневскую бросили на Лубянку, ей даже переодеться не разрешили. Больше года ее держали в одиночных камерах, избивали, морили голодом, довели до такого психического состояния, что она стала разговаривать с воробьями, которые садились на решетки окна.

В конце концов ее привели в кабинет Абакумова. Он сидел за столом, который ломился от различных яств. Запахи сочных алых яблок, груш, спелого голубого винограда ударили в ноздри так, что у Окуневской закружилась голова.

— Ну что? Договоримся или будем худеть? — цинично спросил Абакумов.

С лицом победителя он подошел к ней, и Окуневская ощутила прикосновение его липких рук. Он стал раздевать ее с жадностью голодного зверя.

И когда Абакумов дыхнул ей в лицо отвратительным перегаром, зловонием, она не выдержала и снова со всей силы ударила его по щеке. При этом она толкнула его на стол так, что его громоздкое тело разбросало яства по всему кабинету. И, собирая их, ползая на коленях, он опять зашипел как змея:

— Сдохнешь, и мать родная не узнает, где! В самое пекло ада отправлю…

Самое пекло ада — это и был лагерь в Джезказгане. На кирпичном заводе она упала от солнечного удара, еле пришла в себя в медсанчасти. На строительстве железнодорожного вокзала ей защемило руку в дверях так, что она опять потеряла сознание.

И быть бы ей мертвой красавицей, если бы не помощь и любовь к ней заключенных. Им и в голову никак не могло прийти сначала, что рядом с ними в серой оборванной телогрейке, ватных брюках надрывается на тяжелых физических работах знаменитая актриса. А она к моменту приезда в Джезказган и была таковой. Она снялась в фильмах «Пышка», «Горячие денечки», «Майская ночь», «Александр Пархоменко», «Последняя ночь», «Ночь над Белградом». Ее знали и высоко ценили за рубежом, ее встречали на «бис» в Белграде, Софии, Бухаресте… И когда люди узнали историю ее ареста, то их возмущению не было предела. Ей сочувствовали все, даже многие чекисты. Разве можно насиловать талантливых людей, принуждать их к близости, мстить им? Григорий Распутин был не менее похотлив, чем Абакумов, но он не преследовал женщин, которые отказывали ему в соитии. Неужели в советском, запутанном идеями марксизма-ленинизма-сталинизма обществе, женщины должны быть «общими», подчиняться любой прихоти любого мужчины? И правильно сделала Окуневская, бросив вызов Абакумову.

Ее понимали, ее поддерживали, как могли.

Лагерный врач Георгий Маркович Кауфман успокаивал ее:

— Терпи, дочка, и в аду люди живут…

Заключенные делились с ней посылками, лекарствами, едой. По ночам они собирались у нар Окуневской и расспрашивали ее о жизни. Им казалось, что судьба актрисы всегда полна удивительных приключений, неги, пылкой любви, ненависти, всяких неожиданностей. Затаив дыхание, молодая женщина, девятнадцатилетняя крестьянка из Западной Украины Валентина Пупуля, краснея, спрашивала Окуневскую:

— Это правда, что вы были любовницей Иосипа Броз Тито?

О милое, наивное создание! Конечно же, это все сплошные сплетни, выдумки невежественных людей!

А как было на самом деле? В 1946 году Окуневская совершала заграничное турне по Югославии. В то время там с большим успехом проходила премьера кинофильма с ее участием «Ночь над Белградом». В этой картине Татьяна Кирилловна талантливо исполнила гимн югославских партизан под звуки польского джазового оркестра Генриха Ворса (друга Эдди Рознера). Эту песню, впервые исполненную ею на Ташкентской киностудии, она затем будет повторять на «бис» несчетное количество раз в госпиталях и даже на фронте на военных грузовиках. Песня так полюбится людям, что имя Окуневской будет бессмысленным без нее. Особенно ошеломляла зрителей концовка гимна: на словах «в бой, славяне, заря впереди» актриса выхватывала спрятанный в рукав большой алый газовый шарф и взмахивала им над головой! Зрители были в неописуемом восторге — они требовали, просили, умоляли актрису исполнить эту песню еще и еще…

Побывав на концерте Окуневской, маршал Иосип Броз Тито буквально влюбился в нее и в ее честь дал ужин в своем особняке. В книге «Татьянин день» актриса подробно описывает этот ужин, рисуя нам маршала Югославии как искреннего, веселого, гостеприимного человека. Мимо нее не проходит незамеченным даже кольцо с черным бриллиантом на его правой руке, оно приносит ему счастье, замечает она.

На лице маршала — никакой похоти. Он улыбается приветливо, как подобает интеллигентному человеку. Да, это антипод Берии, который накануне поездки артистки за рубеж заманил ее в свой особняк, напоил, изнасиловал. Ей всегда было потом плохо до безумия, до потери памяти, когда она вспоминала о вечере с жестоким, грубым, похотливым Берией.

Иное дело Тито. Нет, она не была его любовницей, но могла стать. И не только любовницей, но и законной супругой. Когда маршал прилетел в Москву, то он дал банкет в ресторане гостиницы «Метрополь». Кто бывал там, тот на всю жизнь запомнил солнечный паркет, сияющий стеклянный потолок, семицветный фонтан, высокую эстраду.