Тюдоры. От Генриха VIII до Елизаветы I - Питер Акройд

Сообщают, что при дворе в это время устраивали множество забав и развлечений для юного короля, чтобы отогнать любые «слезные мысли». Однако сам Эдуард, очевидно, остался довольно равнодушен к судьбе своего дяди. В его дневниковой записи от 22 января 1552 года значится: «Сегодня на Тауэр-Хилл между восемью и девятью часами утра герцогу Сомерсету отрубили голову». Девятнадцать месяцев спустя на тот же эшафот было суждено взойти герцогу Нортумберленду.

Государственные дела пришли в расстройство. Естественным следствием порчи монет, произошедшей за время регентства, стал рост цен на основные и наиболее необходимые продукты питания. Урожай 1551 года оказался крайне скудным — третий год подряд; спрос на английские шерстяные изделия в Европе сократился, и сообщалось даже о переизбытке ткани в Антверпене. С последних дней правления Генриха деньги потеряли половину своей стоимости. Например, цена на муку удвоилась, так что стандартная буханка хлеба стоимостью в полпенса стала в два раза меньше; руководителям госпиталя Святого Варфоломея пришлось увеличить порции своих подопечных. Герцог Нортумберленд и его коллеги едва ли могли что-то изменить; они оказались практически беспомощны перед лицом беды.

Словно всех этих печалей и бедствий было мало, летом того года страну охватила эпидемия, ставшая известной под названием «английский пот», или «потливая болезнь». Ее также называли «Стой, кавалер», поскольку иногда человек, танцевавший при дворе в девять часов, к одиннадцати мог уже быть мертв. Первые признаки болезни — озноб и дрожь — проявлялись ночью; за ними обыкновенно следовали жар и рвота. Почти с самого начала приступ сопровождался сильным потоотделением; завершали его беспамятство и смерть. За первые несколько дней болезнь унесла жизни одной тысячи жителей Лондона и еще две-три тысячи в последующие недели. В одной лондонской хронике говорилось, что «заснувшие от изнеможения хотя бы на четверть часа уже более не приходили в сознание и не разговаривали, но если и пробуждались, то в предсмертной агонии». Это был поистине ужасный год.

23 января 1552 года, на следующий день после казни бывшего регента, парламент собрался на четвертую сессию по очередному неотложному вопросу, связанному с религией. Наиболее значимым результатом его работы стало второе, исправленное издание Книги общих молитв, которое дополнили новыми реформами. Призывать Деву Марию и святых было запрещено. Причастие больше не упоминалось, поскольку его заменило богослужение, называвшееся «Господня вечеря». Одеяния подверглись значительному упрощению. Любая молитва или действие, не основанные на Священном Писании, отбрасывались. Такой была новая, реформированная англиканская вера, проявившаяся в литургии, которая до сегодняшнего дня остается почти неизменной.

Яростные споры вызвал вопрос о коленопреклонении в ходе причастия. Подразумевало ли оно поклонение хлебу и вину? Или являлось лишь знаком благоговения? Епископы не могли прийти к согласию по данному вопросу, и в конце концов в текст было внесено дополнение, объяснявшее, что в акте коленопреклонения не обнаруживалось связи с суеверием. На похоронах больше не дозволялось читать молитвы по усопшему, а священник не должен был обращаться к телу; мертвых отделили от живых. В более широком смысле можно сказать, что прошлое больше не имело власти над будущим, и это освобождение — а может, беспамятность — оказало огромное влияние на направление развития жизни в Англии.

Новая литургия, введенная Книгой общих молитв, получила поддержку во втором Законе о единообразии. Согласно этому закону, церковная утварь и другое ценное движимое имущество подлежало отчуждению. Поскольку причастие отменили, соответствующие предметы для богослужения были больше не нужны. Из церквей изъяли потиры и подсвечники, дарохранительницы и мирницы, дароносицы и бутылочки для благовоний. Исчезли ризы и плувиалы, ковры, гобелены и подушки. Конфисковали расшитые серебром и золотом ткани, кованые железные и медные изделия. Английская Реформация достигла апогея. Можно сказать, что основополагающие элементы протестантского вероучения и практик были сформулированы в ходе правления Эдуарда VI; Елизавета I лишь доработала их.

Закон предписывал обязательное посещение церкви по воскресеньям; первое нарушение грозило шестью месяцами тюремного заключения, а третье — пожизненным заточением. Похоже, однако, что многие из тех, кто разочаровался в новой литургии и нарушил закон, получили лишь выговор. Других просто вгоняли в скуку проповеди и наставления, нотации и назидания. «Поистине, что за скорбный беспорядок, — писал Хью Латимер, — когда прихожане расхаживают взад и вперед во время проповеди… вечно что-то шепчут и бормочут прямо под ухом у священника, так что он нередко забывает, о чем говорил».

Специально для защиты религиозных реформ был принят новый Закон об измене; теперь считалось тяжелым преступлением, если человек ставил под сомнение верховную власть короля или отступал от религиозных догматов, принятых англиканской церковью. Консервативно настроенные священники, выступавшие против нового порядка, находились в Тауэре или под домашним арестом.

Томас Кранмер завершил работу над книгами, в которых объединялись идеи реформации, — «Собрание символов веры» и «Кодекс религиозных конституций». Выдвинутые Кранмером «Сорок две статьи» так и не были утверждены ни в парламенте, ни на конвокации духовенства, однако, послужив моделью для «39 статей», принятых Елизаветой в 1563 году, однако они считаются основой англиканства. Статьи отражали зрелые теологические взгляды Кранмера и отличались заметной кальвинистской направленностью. В них утверждался принцип sola fide, или спасение только верою, а также доктрина предопределения, или «предустановленности жизни». Тридцать девятая статья отвергала пресуществление как идею, «противоречащую тексту самого Священного Писания», которая «породила великое множество суеверий», а обряд причащения называла «вредной выдумкой и лукавством».

Томас Кранмер и его коллеги создали кодекс церковных законов, чтобы заменить каноническое право католической церкви. Отрицание христианского вероучения заслуживало смерти. За прелюбодеяние полагалось пожизненное тюремное заключение или каторга. Соблазнивший незамужнюю женщину обязан был на ней жениться, а если уже был женат — отдать ей треть своего имущества. Но данный кодекс так и не получил законную силу, и церковные суды продолжали свою беспорядочную работу в отсутствие четкого ориентира.

Впрочем, в ходе правления Эдуарда реформаторы выполнили свою задачу. Достижения Генриха в политике теперь повторились в религиозной сфере; власти папы пришел конец. С принятием доктрины оправдания верой потребность в церкви как посреднице между человеком и Богом отпала, а утрата Святыми Дарами своей значимости сократила власть духовенства. Отрицание пресуществления фактически уничтожило причастие. Католические ритуалы были отброшены.

Осенью того же года герцог Нортумберленд снова столкнулся с угрозой восстания. В декабре он «немедленно и настоятельно требовал, чтобы лорды — члены тайного совета не теряли бдительности для предотвращения случаев государственной измены в той мере, в которой их возможно предвидеть». Три месяца спустя в некоторых частях страны было введено военное положение. Перешептывания за спиной лорда-председателя прекратились, однако возможность восстания представляла серьезную угрозу для членов совета при Эдуарде, которые в народе никогда не пользовались популярностью.