Стальная империя Круппов. История легендарной оружейной династии - Уильям Манчестер

Менее чем через год династия Круппов вступила в новую эру. Эффект был ошеломляющим – настолько она отличалась от всего, что знавал Эссен. Один за другим уходили в мир иной главные деятели старого порядка. Альфред покоился на кладбище Кетвиг-Гейт, а следующей зимой к нему присоединилась его жена. До конца находившаяся под присмотром Марго – и отказывавшаяся ступить ногой на виллу «Хюгель» или даже дать разрешение на проведение там заупокойной службы, – Берта умерла незаметно. На ее смерть в любом случае никто бы не обратил внимания, потому что все взоры были устремлены на Берлин. Дважды в течение того года руководство рейхом переходило из рук в руки. 9 марта 1888 года умер первый кайзер, и гуманный кронпринц стал кайзером Фридрихом III. Его правление продолжалось ровно девяносто восемь дней. Заболев раком, он скончался 15 июня, и теплившаяся надежда на германский либерализм была погашена, когда у власти его сменил красивый, усатый двадцатидевятилетний сын. Отец давно пришел к выводу, что его наследник – напыщенный и пустой человек; теперь об этом предстояло узнать всей Европе. Первое послание кайзера Вильгельма II было адресовано не народу, а военным. В резких выражениях он подтвердил свою веру в священное право: «Воля короля – высший закон страны». Человек, который наряду с Адольфом Гитлером должен был стать самым влиятельным покровителем Круппов, взошел на императорский трон. Итак, началась эра, именуемая вильгельмовской Германией.

* * *

Вильгельм I все еще правил в Отечестве, а Барбара находилась в утробе матери, когда Фриц нанес свой первый визит в столицу в качестве единственного собственника крупнейшего промышленного предприятия. Новый глава семейства не выглядел королем, но определенно путешествовал как таковой. Его личный поезд отправился от хюгельской станции с чемоданами церемониальных костюмов, разного рода красиво упакованными подарками, а в свите были Ганс Йенке, Карл Менсхаузен – еще один директор, Феликс фон Энде – шурин Фрица и доктор медицины Эрнст Швенингер, чародей Второго рейха. Их руководитель давно планировал эту поездку. Он называл ее «королевским турне», поскольку наносил визиты главным клиентам фирмы, а все они были монархами. После дружеской беседы с кайзером делегация с остановками объездила Европу, и властитель Эссена обменивался любезностями с королем Бельгии Леопольдом, королем Саксонии Альбертом, королем Румынии Каролем и турецким султаном Абдул-Хамидом.

Каждый из монархов был, на милостивом языке семейства, «старым другом нашей династии», хотя султана надо выделить как фигуру особую. Пусть в XIX веке к царственным прихотям относились снисходительно, даже самые снисходительные вынуждены признавать, что правление Константинополя представляло собой просто террор. «Абдул проклятый», рыжебородый энтузиаст мелких видов оружия, носивший за кушаком три пистолета и умевший написать ими свое имя с двадцати шагов, любил коротать время, расправляясь со своими подданными. Он истреблял курдов, лициан и черкесов в Малой Азии, греков на Крите, арабов в Йемене, албанцев на Адриатическом побережье, друзов в Ливане, а теперь положил свой кровавый глаз на армян.

Фриц, конечно, был слишком тактичен, чтобы говорить о напоминающих геноцид повадках султана. Вместо этого он обращался к нему как к «покровителю турецкого народа». Абдул хвастал своими револьверами, а потом (знак квазиофициальной роли, какую Круппам предстояло играть в последовательно сменявших друг друга германских правительствах) вверил ему послание Бисмарку, которое не хотел отправлять по дипломатическим каналам. В тот вечер в письме железному канцлеру Фриц объяснял: «Его Величество султан в данный момент находится в чрезвычайно критическом положении. Ключом является болгарский вопрос. Турецкий народ и сам султан стремятся к миру и страстно хотят сохранить его. Поэтому султан и от своего имени, и от имени своего народа просит вас милостиво оказать поддержку в это трудное время». Вслед за получением Бисмарком памятной записки молодого Круппа были предприняты действия: князь Фердинанд Кобургский, новый правитель болгар, не был признан Берлином.

Вернувшись в Эссен, Фриц издал указ о том, что во избежание ненужной переписки «даже критически важные вопросы будут решаться устным путем». Целью было положить конец потоку внутрифирменных письменных указов, который обрушивался на завод из «Хюгеля». Это приняли в штыки. Согласно неопубликованным мемуарам Эрнста Хокса, казначея Круппа, который является нашим самым ценным источником за тот период, члены правления «походили на офицеров охраны» и обращались с наследником как с зеленым новобранцем. Они полагали, что он захочет оставаться в тени, то есть именно там, где они и сами хотели его видеть. Узнав о его намерении сократить число меморандумов и осуществлять руководство лично, они были поражены. Бунтовщиков возглавил Йенке. Старик хотел, сказал он, чтобы фирмой руководила прокура. Конечно же его сын не будет позорить память своего отца. Фрицу следует избегать излишних тягот и помнить о своем здоровье. Подобно Альфреду, они были обмануты тихой замкнутостью Фрица и его загадочной сдержанностью; они полагали, что имеют дело с болваном.

Они имели дело с Круппом и скоро это поняли. В одном из своих редких письменных указов он мягко поставил несдержанного Йенке на место: «Разумеется, я намереваюсь обращать более пристальное внимание на текущие контракты и процедуры управления, чем это делал мой отец из-за преклонного возраста и ухудшавшегося состояния здоровья».

Для начала он упразднил прокуру и заменил ее директоратом, советом. Потом расширил совет и укомплектовал его более молодыми и приятными людьми. Наконец, он внес поправку в «Общие положения» с целью передачи права принятия исполнительных решений от управляющих владельцу. С регентством было покончено – единственный собственник опять у руля. Теперь он начал программу расширения. Плавильный отдел сталелитейного завода был реконструирован. Появилась техническая школа по подготовке крупповцев-учеников. Поскольку мелкая речка Рур не могла принять груженные рудой гигантские баржи из Швеции, он распорядился построить второй сталелитейный завод в простиравшейся на две мили низине вдоль западного берега Рейна. Завод будет должным образом применять основной сталелитейный процесс и получит имя «завод Фридриха-Альфреда». Скромность его была притворной. Под маской скрывался такой же напыщенный человек, как и отец. Один из зарубежных посетителей отметил: «Имя Круппа встречается повсюду: то на живописном рынке, то на двери громадного универмага, то на бронзовом монументе, то на порталах церкви… над библиотекой, многочисленных школах, мясницких лавках, колбасной фабрике, обувных магазинах и пошивочных мастерских, на детских площадках и кладбищах… В каждом парке есть немецкие пивные, а над ними четко написано: «Принадлежит Фридриху Круппу».

Первое поколение рурских баронов, которое когда-то возглавлял Альфред, выросло, по сути, из фабричных мастеров. Будучи новатором, Фриц никогда не прикасался к наковальне и редко ее видел. Даже в Эссене бывал нечасто. Он ездил встречаться с заказчиками, наблюдал, анализировал и на пятом году своего правления дал ослепительный пример победы над противником – причем над таким, перед кем оказывался бессилен отец. Итак, Герман Грузон впервые пересекся с Альфредом в 1848 году, когда, работая главным механиком железной дороги Берлин – Гамбург, отправил на испытания конкурирующей фирме образцы осей Круппа. Естественно, они стали заклятыми врагами, и продолжалось это сорок лет. Броня Альфреда не могла идти в сравнение с броней Германа, и, чтобы доказать это, Грузон создал собственный испытательный полигон, где иностранные офицеры могли видеть, как снаряды отскакивают от его стальных плит и разрушают крупповские. Его фабрика в саксонском городе Магдебурге имела столь сильное превосходство, что Йенке посоветовал Фрицу забыть об орудийных башнях; они остались безнадежно далеко. Но Грузон сделал одну фатальную ошибку, которую избежал Крупп. Во время паники 1873–1874 годов он оформил свою фирму как корпорацию. Весной 1892 года собрались акционеры АО «Грузон». И очень удивились, увидев в своем кругу Фридриха Альфреда Круппа. Пока Герман глазел из-за стола, сын его старого недруга производил подсчеты. Под конец он положил карандаш и выдал простую сумму. Он владел 51 процентом акций. Теперь «Грузон» принадлежал Круппу. Сокрушенный Герман ушел домой и умер, а к маю следующего года, когда Магдебург был официально поглощен эссенской империей, «Крупп-Панцер» стал синонимом качественной листовой стали во всей Европе.