Меч Господа нашего. Книга 4. Тьма под солнцем - Александр Афанасьев

Не сразу – но это понимали…

Проскочив чеченскими размытыми весенней водой дорогами, они выскочили на территорию Ингушетии, а потом – и Северной Осетии. Примерно к середине следующего дня – уже с нормальными документами – прибыли в небольшое селение. Здесь, на базе консервного завода, который растащили и разворовали – был организован фильтрационный пункт, который не значился ни в одном официальном документе. Это было сделано потому, что людей, которых допрашивали здесь – обязательно или делали агентами и отправляли к чеченцам, либо убивали. Третьего – было не дано…

Двое дюжих солдат сверхсрочников – каждый из сельской местности, привычный к виду крови, к забою скота, потерявший друзей, специально отобранные психологами ФСБ – приняли связанного чеченца у маленькой, состоявшей всего из двух человек группы Теплова, потащили его вниз. Теплов и Гурдаев – прошли в одну из скверно оборудованных, неотапливаемых каморок на первом этаже – попить чаю и немного отогреться…

Чай был знатным. Черным как деготь…

– Бессмысленно все это… – сказал Теплов, грея о кружку руки

– Расколем… – сказал Гурдаев – и не таких раскалывали…

– Да я не об этом…

– А о чем?

– Да все… вот это.

Теплов помолчал, потом заговорил, как выплевывая слова.

– Ты прости меня… ваша[39]… может, я не дело говорю, только не справиться нам с этим. Берем… одного, другого… А толку? Это не бандиты воюют, это весь народ воюет…

– Ты не прав – отрезал Гурдаев

– Да?

– Да. Я – чеченец. Почему я на твоей стороне, русский?

– Ты не чеченец – задумчиво сказал Теплов

– Ха. А кто же?

– Ты – советский.

– Советский… – Гурдаев отхлебнул из своей кружки чуть ли не в поллитра объемом – и в этом ты не прав. Мы все – советские… ты, я. Вот возьми меня. Я мент. Ментом был, ментом и подохну. Мне мой коллега с Москвы – ближе и дороже любого соседа, потому что он такой же, как я. Думает как я. Делает как я. И дерет его начальство – как меня. Мы все – люди. А они – нет. Ублюдки, из горных сел, из зон, всякая шваль. Вот им до нации – дела нет, как до Аллаха, им палец покажи – они на палец молиться будут. Просто… силу почувствовали, озверели гады. А так… пусть мы советские, но мы и чеченцы. А не они. Понял?

Теплов ничего не ответил.

* * *

– Расколется, как думаешь?

– Расколется, тащ полковник… – Теплов в этом не был так уверен, но о другом думать не хотелось. Иначе – все зря.

Несколько старых телевизоров, раздобытых по окрестностям – были подключены к системе наблюдения и выведены вместе с пультом в кабинет полковника Лиховидова. Лиховидов – маленький, неприметный, с короткой седой бородой – начинал еще в Афганистане, в отряде Каскад. За его голову – давали сто тысяч афганей.

Чеченца, которого они притащили – бросили в камеру. Один из них – вышел, снял трубку телефона. Прозвенело – как раз наверху, в маленьком кабинете, где вернувшиеся с поля отогревались чаем.

– Доставили, тащ полковник. Что с ним делать то?

Лиховидов посмотрел на Теплова, потом на Гурдаева. Гурдаев отрицательно покачал головой.

– Ничего не делать. Закрой дверь и уходи!

Лиховидов протянул руку, выключил экран…

* * *

– Кто пойдет?

Гурдаев хлопнул папкой – в ней была оперативная информация на этого ублюдка. Папка была тощей… родился… учился… конечно же ФЗУ, потом, как перестал быть Советский союз и стала демократия – бандформирование. К Лабазанову не взяли, потому что в зоне упорол какой-то косяк – у Лабазанова были уголовники, они прекрасно помнили, кто был кто в зоне, косореза могли опустить или пристрелить. Попал в Президентскую гвардию – место для отстоя и лузеров. Те, за кем были сильные родственники, авторитетные тейпы – шли к своим. Уголовники – к Лабазанову. Дудаев – собирал к себе всякую мелкородную шваль, у него сильного тейпа не было и в президентской гвардии – кого только не было, даже русские были. Грузины еще были, которые с Гамсахурдиа пришли, осетины – эти были христиане, им к мусульманам нельзя.

Справка, в которой подводился краткий итог жизни «изъятого» на сей момент – сообщала скупые факты, но не говорила самого главного. Она не рассказывала о том, как в общем то обычный сельский парень, который в другой жизни стал бы комбайнером или токарем в местной МТС – стал бандитом. Вот так – прямо взял и стал? Она не рассказывала – как в детстве этот пацан и другие чеченские пацаны – читали в учебниках родного языка о том, что надо убивать русских[40]. Она не рассказывала о том, как отцы выводили сыновей в глухие ущелья и учили их устраивать засады – а через несколько дней эти же отцы шли на первомайской демонстрации или драли глотку на партсобраниях. Она не рассказывала о том, как в восемьдесят девятом году к советскому генералу Дудаеву, вполне даже лояльному – пришла женщина из Межрегиональной депутатской группы, одновременно – осведомитель MI-6 – и предложила ему поехать себе на родину и поднять вооруженный сепаратистский мятеж. Она не рассказывала о том, как в конце девяносто первого русские и никем еще не воспринимаемые всерьез чеченские власти – заключили соглашение, по которому чеченцы устроили для некоторых русских чиновников «черную дыру» – регион, в котором пропадает все, что туда было направлено: деньги, оружие, материальные ценности, составы с товарами, люди. Нашумевшее дело с чеченскими авизовками – вы думаете, что это горные джигиты с восемью классами образования придумали, как обмануть банковскую систему и получить миллиарды? Ой, не смешите мои тапочки. Придумали это все люди, которые годами и десятилетиями работали в советской банковской системе и знали, как она работает и как ее можно обмануть. А Чечня тут только для того, что надо было скрыть концы и скрыть их там, куда никто не поедет искать. Вот и отстегнули потом в твердой сумме… говорят, Дудаев потом долго матерился и сделал выводы… начал не брать за крышу, а падать в долю. А русские чиновники посчитали – посчитали, да и решили, что чем платить – проще грохнуть. Вот и началась – первая чеченская…

Теперь ее надо было прекращать.

Иса Гурдаев спустился вниз, прошел по сырому, темному коридору к камерам – где содержится пленный, можно было узнать, лишь бросив взгляд – два солдата стояли возле этой камеры с орудиями своего труда – резиновыми сельскохозяйственными шлангами, удар которым очень болезненный, но не калечит и не ломает кости. Стояли, готовые работать. Один из солдат – отодвинул засов и Гурдаев вошел в камеру…