Долгая дорога домой. Дитя света - Станислава Вертинская

заново в этом мире не просто так, а благодаря светлой магии Арика?

— Нет. У мира и магии два хранителя. Свет и тень. Ты — создание темных богов.

— Но ведь… я же не злая, — я совсем растерялась. К своей роли я уже как-то привыкла. И оказаться созданием тьмы оказалось как-то… неожиданно.

— Тень — не зло. Тень — это другая чаша весов. Противовес Свету. Потому вы и способны удержать равновесие — вас двое и вы разные.

— Хорошо, пусть так. Почему тогда светлая магия во мне проявляется чаще? И почему, хоть я и хранитель темной магии мира, но даже эта магия не слушается меня?

— Древние боги разделили вас не только ради равновесия. Тьма и свет постоянно противодействуют друг другу. Если бы они создали одного хранителя, тьма и свет в нем сводили бы его с ума и, как и тебе, ни одна из сторон не подчинилась бы. Оплоты богов потому и расположены на противоположных концах обитаемого мира — чтобы их сила не противодействовала и не вызывала катаклизмов.

— Но ведь сейчас обе силы у меня, и они даже иногда помогают?

— Помогают, но не подчиняются. Свет хранит во время опасностей, как и велело ему Дитя Света в прошлом. Тьма проявляет себя под воздействием сильных эмоций. Ведь так?

Я кивнула.

— Но ведь, когда я просто передавала кому-то силу, все получалось.

— Отдать свои жизненные силы другому — это не магия. Вернее, не то действие магии, за которое отвечала бы хоть одна из её сторон. Молить богов об удаче или искренне желать её кому-то — тоже своеобразная магия. Но работает и у простых людей. А ты — создание богов. Твое желание помочь дает гораздо больше сил.

— А ИТУ? — задала я еще один вопрос. Ведь вполне вероятно, что и предположение на счет моей темной сущности так же обманчиво, как и липовый титул «Дитя Света», данный мне феллитами.

Луайне встала и протянула руку к моему левому плечу, точно угадывая расположение устройства.

— Вы были рождены, чтобы остановить хаос, рожденный с этим артефактом. Люди захотели приравнять себя к богам, обрести мощь, которую оказались не способны удержать. На алтарь их тщеславию были положены сотни жизней магических существ этого мира. Не только тех, что соседствуют с людьми, но и хранителей обоих оплотов. Десяток моих верных фей погибли под ножами некромантов. И сколько их погибло, когда дерзкие маги принесли его сюда, чтобы напитать силой богов. На этой вещице печать смерти. И оно несет с собой только смерть.

— Выходит, именно это устройство я почувствовал, когда принял Иллариду за жертву некроманта, — подал голос Арик. Я с удивлением уставилась на него — значит, он сразу чувствовал присутствие ИТУ. И, наверное, любой другой иссит был способен меня выследить по этому следу.

— Все так, — согласилась с ним фея.

— И я остановился в Сенвилде, и потом пошел за принцессой сюда, хоть и не собирался, потому что чувствовал свою магию в ней?

— Правильно. Но не только магию, но и её саму. Вы всегда находите друг друга. Чувства Иллариды замутнены борьбой света и тьмы внутри неё, но ты её прекрасно чувствуешь.

— Ну не так, чтобы прекрасно. Просто знал, где должен быть, — смущенно заметил Арик.

— Значит, если я верну свет Арику и уничтожу устройство, в Тэоле воцарится мир? — проговорила я.

— Я не знаю будущего, — возразила королева фей. — Я храню прошлое, которое поможет вам изменить будущее.

— Тогда мы должны попробовать. И чем быстрее, тем лучше.

— Ты права, Дитя Тьмы. Но прежде мне нужно вернуть Дитя Света еще одну потерянную с магией вещь, — она подала знак стоящим на краю стражам. Те поднесли длинный ларец. Луайне открыла его и достала меч из белого металла. На лезвии отражались лучи солнца, а в тенях мелькали блики лун.

— Это же тот меч, который учили искать Марвин с Велором, — восторженно воскликнула я.

Арик принял оружие из рук феи, а та пояснила:

— Обычно он хранится вместе с магией света, и Дитя получает его при рождении. Конечно, не как вещь, а как способность найти его в лучах солнца. Но в этот раз магия света возродилась с тёмным Дитя, и меч оказался у нас.

36. Последняя вершина

Мы молча стояли на краю туманной долины и ждали остальных спутников. Хотя Луайне сказала, что прежде Дитя Света приходил один, и настаивала, чтобы остальные погостили у них, удалось её уговорить отпустить их. Ведь так обидно было бы находиться в паре сотен метров от древнего города богов и не побывать в нем! И Арик в этом со мной был согласен. Не стоит говорить, что наши спутники были озадачены переменчивым настроением фей. На их вопросы Арик отвечал, что он, как иссит, может договориться со всеми. О своей принадлежности к Свету он умолчал. И я не стала выдавать его. Возможно, ему самому надо осмыслить эту новость. Ведь я, впервые услышав о возможном наследии богов, была очень перепугана. Солнечный меч Арик спрятал в заплечные ножны, выданные феями. И теперь он походил на обычное оружие, ничем не выдавая своего хозяина.

Кроме оружия, Луайне выдала нам несколько листов, с символами сложного заклятия, которое должно помочь нам в передаче силы и уничтожении ИТУ. Это были листы из книг древних богов, наших создателей.

Дальнейший путь был как в моем первом сне о Последней вершине. Тонкие стволы сосен, подъем и резкий спуск. И там, внизу, раскинулся белокаменный город Светлых богов. Вернее руины бывшего когда-то прекрасным города. Некоторые башни все еще стояли, устремляясь крышами в небо. Но улицы были засыпаны обрушившимися камнями и заросли плющом. Алые лучи заходящего солнца окрашивали стены разрушенных жилищ, удлиняли чернильные тени. Арик стоял рядом со мной, не решаясь ступить на камни заросшей травой дороги.

— Это твой город, — сказала я, пытаясь его ободрить.

— А ты мой гость, — шутливо ответил он, и впервые за все время после разговора с Луайне улыбнулся.

Первый шаг мы сделали вместе, невольно взявшись за руки, как дети. Следом на бывшую когда-то широкой улицей дорогу ступили феллиты. Они с благоговением оглядывались по сторонам и, казалось, боялись вздохнуть в этом священном для них месте. С не меньшим восторгом осматривали город сенвилдские воины. А я с каждым шагом все больше ощущала, что в белых камнях нет больше жизни. Город мертв. Живо лишь сердце — треснувший алтарь в его центре.

Город был небольшим. В моих снах улицы казались бесконечными.