Тамбовский волк - Виктор Юнак

Однако операцию удачно завершить не удалось: Фёдорову с Зубковым не хватило умения обращения с аппаратом, то ли изначально неверно была просчитана толщина стенок шкафа — как бы то ни было, кислорода хватило только на то, чтобы расплавить замок лишь наполовину. Ещё какое-то время взломщики пытались открыть замок своими обычными методами. Но тщетно! Затею пришлось бросить. Лизавета готова была растерзать таких неумех. Но делать нечего, пришлось возвращаться ни с чем.

Впрочем, спустя несколько дней, уже в Кирсанове, антоновцами было успешно ограблено почтово-телеграфное отделение. Всю добычу — сто тысяч рублей — улыбаясь во весь рот от удовлетворения, Лизавета вручила Антонову.

В тамбовском же Губпродкоме начальнику охраны пришлось лично (отводя от себя всяческие подозрения) арестовать дежурных охранников за то, что они не воспрепятствовали ворам, проникшим в кассу.

Третий же подобный случай, с совершенно неожиданным финалом произошёл той же осенью девятнадцатого года в инжавинском отделении уездного комитета по продовольствию.

В то время уезд был на военном положении и в районе Инжавино работал ревком. В тот день был какой-то митинг в Народном доме. И, естественно, вся милиция и члены райкома большевистской партии находились там. В отделении же Упродкома проходило заседание коллегии под председательством председателя Пьяных. В 7 часов вечера в здании Упродкома оставалось человек 15 сотрудников и около 20 крестьян, получавших квитанции за сданный ими продналог.

Время антоновцами было выбрано удачно. Их отряд окружил отделение двумя цепями. Туда пропускали всех, оттуда не выпускали никого. Спустя некоторое время в само здание вошло человек семь, вооружённых до зубов: у каждого было по два-три нагана и браунинга в руках, за поясом или в голенищах сапог, да ещё у каждого за поясом торчало по гранате.

— Руки вверх! — приказали антоновцы всем, кто находился в зале.

Их команду выполнили беспрекословно. После этого двое вошло в комнату, где заседала коллегия, и также скомандовали "руки вверх". Все тут же подняли руки, кроме Пьяных, который автоматически полез в карман, где должен был находиться револьвер. Однако, председателя Упродкома спасло два обстоятельства: его забывчивость (он оставил своё оружие в кармане пальто, висевшем в другой комнате), и его находчивость. Увидев, что Пьяных опустил руки, один из напавших подскочил к нему, взвёл курок своего браунинга и навёл его на председателя с криком:

— Зачем полез в карман?

Покрывшись испариной, Пьяных, тем не менее, быстро нашёлся:

— За папиросами, — ответил он и вынул из кармана едва начатую пачку.

— А, это другое дело! — расслабился антоновец. — Тогда и нас угости.

— Кто из вас казначей? — спросил второй.

— Я! — не стал тянуть с ответом мужчина средних лет с крупными залысинами.

— Финансовый отчёт при тебе?

— Конечно, нет. Кто же носит с собой такие документы.

— Тогда иди за отчётом и пулей сюда, иначе пуля за тобой последует туда, — сострил антоновец.

Казначей исподлобья глянул на Пьяных, затем обвёл взглядом своих товарищей, поднялся и вышел в сопровождении первого антоновца, угостившегося папиросой самого председателя.

Проверив отчёт, антоновцы забрали из кассы все деньги — около миллиона рублей. После чего всех сотрудников и крестьян собрали в одну большую комнату.

— Коммунисты есть? — спросил старший, который и требовал отчёт.

— Я — коммунист! — после некоторой паузы отозвался один из сотрудников.

— В сторону!

К нему тут же подошли двое антоновцев и отвели в дальний угол.

— Ещё коммунисты есть?

Молчание.

— Ты что, хочешь сказать, что тебя, беспартийного, назначили начальником? — обратился старший антоновец к Пьяных.

— Да нет, конечно, я тоже коммунист, — сознался председатель.

Старший кивнул своим помощникам, те подвели Пьяных к первому коммунисту. В конечном итоге нашёлся ещё один, да к тому же, австрийский военнопленный. Всех троих расстреляли.

— А вы все слушайте меня! — обратился старший к остальным арестованным. — Кто ещё будет замечен в пособничестве большевикам, будет расстрелян так же, как и эти. Весь гарнизон Кирсанова на нашей стороне, ревком расстрелян, волисполком и милиция — арестованы. А теперь, мужики, марш по домам и милости просим к нашему Александру Степанычу.

Антоновцы заторопились. Запрягли пару упродкомовских лошадей, забрали все пишущие машинки, настенные часы, кое-какую одежду, даже умывальник с зеркалом (в лесном хозяйстве всё пригодится!), а также продналог, привезённый в этот день крестьянами — пуд соли, полтора пуда сахара, свежее мясо. Всё это уложили на подводу, сами сели на своих лошадей, у которых вместо седел были привязаны подушки, а стремена сооружены из верёвок, и ускакали.

Служащие тут же дозвонились до отделения милиции, милиционеры быстро бросились в погоню, но антоновцев уже и след простыл.

Однако месяца через два, при очередной облаве на Инжавинский лес чекисты напали на стоянку лесных людей. Самих партизан, человек двенадцать, задержать не удалось, зато была обнаружена их замаскированная трёхкомнатная землянка, в которой оказались практически все вещи, изъятые в своё время из инжавинского Упродкома. А кроме того, чекисты ещё и поживились собственно партизанским добром — тридцатью парами солдатских сапог, и таким же количеством винтовок.

Антонов стоял на вершине народного бунта. Где-то там, под ним, внизу копошились более или менее успешно другие крестьянские вожди, ещё не примкнувшие к нему, не вставшие под его начало, но неминуемо шедшие к этому, ибо все прекрасно понимали, что растопыренные пальцы одной руки выглядят куда менее грозно, нежели пальцы, собранные в кулак. Все полны решимости и амбиций. Впрочем, только такие люди и могли возглавить восстание (большое или маленькое, в данном случае, не суть важно). Среди них были: Колесников, братья Матюхины, Васька "Карась", Плужников, Бадов, семейство Косовых (отец, два сына и дочь — Маруся). Кстати, семейство весьма примечательное. Отец, Михаил Косов — довольно преуспевающий кулак и, соответственно, лютый враг советской власти. До революции он скупал в окрестных сёлах продукты и на двух телегах отправлял их в город на продажу. Таким образом, капитал его прирастал. Тем не менее, ненависть отца не помешала старшему сыну, Ивану, оказаться в рядах чекистов. Но даже кожаная куртка и удостоверение чекиста не помешали Ивану вместе с отцом удавить на шнуре сотрудника тамбовской Губчека, и остаться при этом безнаказанным. Два же других сына — Дмитрий и Константин — вместе с отцом взялись за оружие, и пошли воевать против коммунистов. Дочь же и сестра Косовых, Маруся, и вовсе оказалась легендарной личностью. Красивая, русоволосая, с длинной косой, волевая, в отца, девушка, завидная невеста в прежние годы, отличалась крутым характером и особой жестокостью в борьбе с коммунистами и советскими работниками. Её настоящую фамилию знали лишь приближённые. Для всех остальных она была просто Марусей. Даже тамбовские чекисты долго путались, пока не выяснили её настоящие корни: одни считали, что под этим именем скрывается эсеровская предводительница Мария Спиридонова, поменявшая столичный кабинет на деревянный сруб в тамбовском лесу; другие же были убеждены, что это известная анархистка Мария Никифорова. Впрочем, кто бы она ни была, за поимку Маруси тамбовские власти назначили щедрую награду любому, кто доставит её живой или мёртвой. Но, влюблённые в свою атаманшу, лесные братья берегли её, как зеницу ока, и близко никого из чужаков к ней не подпуская.