Зомби-экономика. Как мертвые идеи продолжают блуждать среди нас - Джон Куиггин

Мысли о связи приватизации с загадкой премии за риск по большей части основаны на моих изысканиях по этой теме за последние 15 лет, чаще всего совместных с Саймоном Грантом. Основные работы: [Quiggin, 1995; Grant, Quiggin, 2002; 2003; 2004; 2005; 2006]. Процитированное исследование МВФ – это [Davis et al., 2000].

Среди других работ нужно упомянуть следующие: [Akerlof, 1970; Акерлоф, 1994; Arrow, Debreu, 1954; Baumol, 1982; Baumol, Panzar, Willig, 1982; Bel, 2006; Chamberlin, 1933; Drucker, 1969; Friedman, Friedman, 1979; Krugman, 2009c; Merah, Prescott, 1985; Mill, 2008, Book V; Nairn, 1989; Nash, 1951; Shiller, 2003a; 2003b; 2008; Neumann von, Morgenstern, 1944; Нейман, Моргенштерн, 1970].

Зомби из фильмов ужасов славятся своей живучестью. Этих фантастических мертвецов можно калечить сколько угодно – они упрямо надвигаются на свою жертву. Зомби-идеи, герои этой книги, столь же выносливы. Несмотря на кризис, среда профессиональных экономистов, как правило, продолжала жить как ни в чем не бывало. И теперь, когда кризис 2008 года завершился, рыночные либералы делают вид, будто его и вовсе не было.

Ричард Познер, являющий собой редкий пример рыночного либерала, который изменил свои взгляды и встал на сторону кейнсианства, заметил:

Механизмы рыночной корректировки работают на академическом рынке крайне медленно. У профессоров есть бессрочный контракт. У них есть толпа выпускников, жаждущих получить степень PhD. У них есть хорошо знакомый и отточенный технический аппарат. Выбить их из привычной колеи очень трудно (цит. по: [Cassidy, 2010, р. 28]).

Подход к экономике, доминировавший более 30 лет, не исчезнет просто потому, что его выводы не согласуются с фактами. Нужно предложить альтернативу зомби-экономике рыночного либерализма. Но прежде чем поговорить о будущем, следует еще раз окинуть взором прошлое.

Крах рыночного либерализма требует переосмысления опыта XX века и в первую очередь кризиса 1970-х годов. В целом достижения развитых экономик в период господства рыночного либерализма выглядят блекло на фоне достижений кейнсианской социал-демократии в послевоенный период.

И все-таки «золотой век» кончился хаосом и крахом 1970-х годов. Пока не наступил нынешний кризис, это крушение считали окончательным. Несмотря на все свои достоинства, кейнсианское управление экономикой оказалось в конечном счете неустойчивым, тогда как методы рыночного либерализма, на первый взгляд, давали надежду, что стабильность эпохи «великого смягчения» продолжится и в будущем.

Теперь эта точка зрения совершенно безосновательна. «Великое смягчение» потерпело фиаско ничуть не меньшее, чем то, которым увенчался послевоенный подъем. Если подъем наступит, то это произойдет благодаря мерам, с которыми рыночный либерализм, казалось, покончил навсегда. Как же тогда нам относиться к эре кейнсианства и ее бесславному концу?

Первая, пессимистичная, интерпретация гласит, что деловой цикл настолько глубоко укоренен в логике рыночной экономики и, возможно, во всех современных экономических системах, что его невозможно приручить. Потеряв голову от успеха, мы предаемся гордыне, а гордыня заслоняет от нас уроки прошлого. Мы забываем, что ресурсы ограничены, что бюджеты в конце концов нужно сводить с балансом, что зарплаты и доходы не могут без конца опережать рост стоимости производства и т. д. В 1960–1970-х годах гордыня привела к непомерно высоким бюджетным дефицитам и раскручиванию спирали зарплат и инфляции. В 1990–2000-х годах она заразила нас спекулятивной лихорадкой, которую по всему миру разнесли самозваные господа Вселенной – финансисты.

Но есть и другая интерпретация. Возможно, провалы 1970-х годов стали результатом ошибок, которых можно было избежать благодаря более глубокому пониманию экономики и более прочным социальным институтам. Если это верно, то настоящий кризис может стать точкой возврата к успешной политике, усвоившей уроки прошлого.

Так или иначе, но каждая из рассматриваемых в книге зомби-идей предполагает, что либеральная рыночная система, в которой управление рисками возложено на финансовые рынки, справится с ним лучше, чем государство, стремящееся сгладить агрегированные результаты и смягчить индивидуальные риски.

Суть идеи «великого смягчения» сводилась к тому, что рыночно-либеральная политика позволяет более эффективно сокращать совокупные риски, чем кейнсианское макроэкономическое управление. Теоретическое обоснование этой идеи было построено макроэкономикой в рамках теории динамического стохастического общего равновесия.

Гипотеза эффективного рынка говорила о том же, но по отношению к отдельным предприятиям. Согласно гипотезе эффективного рынка, финансовые рынки наилучшим образом оценивают доходы и риски, о каком бы финансовом активе ни шла речь. Политическую форму этот тезис обрел благодаря идеологии приватизации. Теория «обогащения сверху вниз» утверждает, что риски, связанные с высоким уровнем неравенства в обществе, более чем покрываются новыми выгодными возможностями.

Ни одна из этих идей не выдержала проверки глобальным финансовым кризисом. Финансовые уловки больше не могут спрятать или затуманить в нашем сознании существующие риски.

Социал-демократы и социал-либералы давно подчеркивали, что общество способно распределять и контролировать риски гораздо эффективнее индивидов. Программу экономической политики, обычно называемую социал-демократической, можно рассматривать как способ управления рисками, которым подвержены индивиды, – начиная с рисков потери здоровья и заканчивая неопределенностью материального положения в будущем.

Уровень риска и уровень неравенства тесно связаны. С одной стороны, чем выше риски у индивидов в течение их жизни, включая риски, возникающие из неравенства стартовых возможностей, тем более неравным будет общество. С другой стороны, как показал финансовый кризис, крайнее неравенство, сочетающееся, например, с гигантскими доходами финансовых дельцов, стимулирует более рискованное поведение. В частности, неравенство толкает к поиску рискованных путей обогащения, позволяющих переложить издержки на кого-то еще или на общество в целом.

Социал-демократический подход к преодолению кризиса предполагает в первую очередь признание за государством решающей роли в управлении рисками. Если мы хотим, чтобы индивиды были застрахованы от потери работы, дохода и имущества, правительство должно создать необходимые правовые и экономические структуры и обеспечить их функционирование. Роль государства как главного риск-менеджера оправдывает и делает необходимым смягчение неравенства в возможностях и результатах. Вопиющее неравенство – характерная черта ничем не ограниченного капитализма, и в эпоху рыночного либерализма оно не переставало расти.

Интерпретация государства всеобщего благосостояния с точки зрения риска и неопределенности, может быть, станет более понятной, если рассмотреть его ключевые институты. Некоторые из них, например различные виды социального страхования, всегда воспринимались как форма управления рисками. Однако тема риска обычно находилась на втором плане.