Лилии над озером - Роксана Михайловна Гедеон

Я усмехнулась.

- Я? Я, к сожалению, не могу тронуться с места. Иначе, будь уверена, я первая убежала бы от твоего жениха без оглядки!

- А граф де Буагарди сдался, - проговорила она, ломая пальцы. - Говорят, встречался в Ренне с Брюном. Условился об освобождении пленных шуанов, отказался от службы Бонапарту и уехал с матерью в Париж…

- Ну, конечно! Он же не полный глупец и не потерял рассудка от злобы!

Аврора очень хорошо понимала, что Поль Алэн поступает безрассудно, но у нее не хватало духу открыто признать это. Она ушла, пробормотав что-то извиняющимся тоном. Я остановилась, припав к стене, чувствуя, как меня охватывает паника. Трудно было выразить ту злость, которую я испытывала к своему деверю, - она граничила с ненавистью. Я сказала Авроре правду: мне первой хотелось бы убежать отсюда, подальше от опасности. Но роды были совсем близко; я не могла рисковать судьбой будущего ребенка, не могла родить его где-нибудь в лесу и обречь на гибель. Кроме того, вокруг полыхала война, и показываться на дорогах все еще было опасно.

«Где же Александр? - подумала я тоскливо. - Брике искал его почти неделю, но ничего не узнал! Только Александр да Кадудаль не подписали пока что перемирия с Брюном. И в итоге Брюн подойдет к самим Белым Липам!»

Брюн… Было очевидно, что с приказом Бонапарта умиротворить Бретань он справляется превосходно. Всех колеблющихся шуанских предводителей он давно принудил к миру. Чуть позже сдались Сент-Илер, аббат Верналь, братья Труавилль. Жильбер де Буагарди действительно держался очень долго: еще в конце января возле Сен-Жемса он сошелся в схватке с республиканским генералом Демуленом. Несмотря на то, что с Буагарди было всего две тысячи повстанцев, а под командованием Демулена сражалось вдвое больше солдат, граф разгромил их и получил от Кадудаля за свое поразительное мужество звание полевого маршала.

Но зима была слишком сурова, силы Буагарди таяли, у отряда не было ни еды, ни боеприпасов. 2 февраля он был окружен у местечка Томбетт и вынужден был сдаться. Спустя две недели Брюн дал ему аудиенцию в Ренне. Чего только синие ни обещали Жильберу! И чин бригадного генерала, и возвращение отцовских имений… Буагарди отказался от посул и подписал мир, единственным условием которого было освобождение всех арестованных шуанов в Ренне, Фужере и Витре.

На следующий день Брюн, как говорили, снова позвал Буагарди на обед и вновь предложил чин генерала.

- Нет, - ответил граф, - это будет измена моей партии, а я хочу быть уверен, что всегда с честью ее защищал.

Брюн отдал ему список из полутора сотен арестованных, которые подлежали освобождению. Буагарди лично доставил список в тюрьму и после этого незамедлительно уехал. По слухам, уехал в столицу, где намеревался начать новую жизнь.

Как бы там ни было, история с Буагарди была примером бескровного выхода из войны с первым консулом. Но были и другие примеры. Графа де Рошкотта и графа де Фротте Брюн расстрелял. Причем обстоятельства их гибели были такими туманными, что это вселяло в меня относительно Брюна самые мрачные предчувствия. Иногда этот синий генерал оставлял в Бретани весьма кровавый след.

Я заставила себя присутствовать за столом во время ужина, но, честно говоря, почти не могла есть. Удивительнее всего было то, что мою тревогу, похоже, мало кто разделял. Может быть, лишь в глазах Авроры мелькало беспокойство. Остальные - Поль Алэн, управляющий, даже отец Ансельм - демонстрировали хладнокровие. Священник рассуждал о достоинствах новоизбранного папы Пия VII, и сетовал на опасности этого высокого сана нынче, когда Бонапарт владычествует в Италии. Анна Элоиза, безупречно одетая, набеленная и нарумяненная, сидела с каменным лицом, изредка бросая презрительные взгляды на Аврору и делая выговоры близняшкам, если они вдруг пользовались не тем столовым прибором, которым следует.

- Что же ты решила? - прошептала я, наклоняясь к Авроре. - Я могу приказать… и вы завтра же уедете. Здесь небезопасно.

- Нет, мама. Куда же я уеду? Мое место здесь.

Она подняла на меня глаза и едва слышно произнесла:

- Я не оставлю тебя. Ты ведь… никогда меня не оставляла.

Впервые за много дней я услышала от нее что-то доброе. Я невольно почувствовала облегчение, предвидя, что отношения с Авророй наладятся и она постепенно откажется от желания стать женой Поля Алэна. Я бросила враждебный взгляд на своего деверя. Он ел быстро, не слишком считаясь с приличиями, и, как мне показалось, слишком много пил. Да и священник его подзадоривал, поскольку сам был большой любитель вина.

- Белые Липы в опасности, - напомнила я напряженным тоном. - Может, для всех нас было бы лучше оставаться трезвыми?

Мой деверь резко ответил, не взглянув на меня:

- Я справляюсь со своими обязанностями, сударыня.

- Да, мадам, не стоит так переживать, - поддержал его отец Ансельм. - Вино - не такой уж большой грех.

Я не ответила, мрачно глядя в окно. Сегодня стемнело рано. По мере того, как наступала ночь, я все больше укреплялась в своих дурных предчувствиях. Мне вспомнились слова Брике о том, что синие побывали уже и в Динане, а ведь Динан - всего в двух часах пути отсюда… Вздыхая, я коснулась рукой живота, словно проверяя, все ли в порядке с ребенком. У меня мелькнула мысль, что, вероятно, он очень скоро появится на свет: все мои дети рождались именно тогда, когда мне было всего страшнее. Так было и с Жанно, и с девочками. Разве что Филипп стал исключением…

- Ваше здоровье, мадемуазель! - произнес Поль Алэн, поднимая бокал за Аврору. Его глаза казались сейчас почти черными и как-то жутко блестели. Белая столовая качнулась перед моими глазами, на миг мне показалось, что я нахожусь в каком-то вертепе разбойников, и мой деверь - их предводитель. Я зажмурилась, пытаясь опомниться.

- Боже мой, сударь! - вскричала Аврора, видимо, тоже не выдержав. - Вы делаете все наперекор мадам герцогине, но знайте, что я тоже… что я нисколько не одобряю вашего поведения! Сейчас не время для того, чтоб пить за мое здоровье!

Она вскочила из-за стола, щеки ее пылали, в глазах промелькнуло презрение. Анна Элоиза застучала тростью.

- Что такое? Похоже, незаконнорожденная особа позволяет себе повышать голос?

- Вы не смеете… - начала я, выведенная из себя, но закончить не успела.

Где-то в левом крыле дворца громыхнул такой взрыв, что треснуло одно из окон столовой и подпрыгнули