Завещание Ворона - Дмитрий Вересов

— Правда? Тогда это судьба! — Она закинула руки назад, отстегнула диадему и вручила ее Нилу. — Погоди, и еще, вот… — Она достала из кармана пиджачка миниатюрный золотой замочек на цепочке. — Шею подставляй… Ну вот, теперь я посадила тебя на цепь, и убежать не получится…

Нил усмехнулся, нажал на одну из кнопочек на расположенном перед ним пульте, кусочек стены плавно отъехал, принял в образовавшуюся емкость прощально сверкнувшую диадему и пришел в изначальное положение. Марго с детским любопытством следила за процессом.

— Здорово! А можно мне попробовать?

— Только под моим чутким руководством. Разрешаю нажать сюда. И еще сюда.

С потолка машины выехала подвеска с двумя хрустальными бокалами, а откуда-то снизу — серебряное ведерко с охлажденным шампанским.

— Как твое горло? Нормально? Все равно, пить будешь очень мелкими глотками, я не хочу повторения вчерашнего.

— Не повторится, слово даю.

Марго сняла с подвески бокалы, Нил откупорил бутылку и наполнил их.

— За перекресток судьбы, на котором сошлись Нил Баренцев и Маргарита…

— И Анна… — тихо поправила Марго. — Анна Чернова.

— Она же Элла Каценелленбоген! — усмехнулся Нил и звякнул своим бокалом о ее бокал.

Они отпили по несколько глотков.

— А теперь рассказывай, — Нил откинулся на кожаную подушку в бокалом в руке. — Не считая двух имен и четырех фамилий, я ничего про тебя не знаю. Только постарайся не особенно врать, ладно?

— Я вообще не собираюсь врать, теперь это ни к чему, правда и рассказывать особенно нечего. Родилась в Ленинграде. Матери своей не помню, она ушла от нас, как только я родилась. Знаю только, что звали ее Татьяна. Сначала папа воспитывал меня один, ну, конечно, родственники помогали, няни. А потом папа привел другую женщину, тоже Татьяну, и она стала моей настоящей мамой. Папа был геолог, много ездил по разным экспедициям, и вот однажды он не вернулся. Взрослые говорили мне, что он уехал в Антарктиду, но я знала, что они врут, и что-то случилось… Потом умер дедушка, а к маме Тане приехала из деревни ее сестра Лиза, и мы стали жить втроем. А потом, когда мне было одиннадцать, приехал дядя Джош, привез письмо от папы, женился на Лизе, и забрал нас всех к себе в Кению. Там нас встретил папа, только теперь он был не Чернов, а Розен, и маме Тане снова пришлось выходить за него замуж. А потом мы отправились в кругосветное путешествие! Папа тогда был уже американским гражданином, и мы все поселились в Денвере, я там закончила школу и поступила в университет. Ну, что еще? У папы своя фирма, может быть, слыхал — «Информед». Мама Таня занимается домом, детьми, у меня два маленьких братика. А в Союзе она была актриса, в кино снималась, ты мог даже слышать ее имя, Татьяна Ларина, как у Пушкина.

— Татьяна Ларина?!

Нил замолчал, придавленный потоком воспоминаний… Татьяна Ларина, актриса, яркая красавица, черноволосая и зеленоглазая, жена Ваньки Ларина, ушедшая от него к другому. И теперь выясняется, что этот другой — геолог Чернов…

Геолог Чернов…

— Почему ты так странно смотришь на меня?

— Прости. Как, ты сказала, зовут твоего отца?

— Пол. Доктор Пол Розен.

— А раньше? Чернов?..

— Павел Дмитриевич.

Павел Дмитриевич Чернов. Геолог из Ленинграда. Павел Чернов и Татьяна Ларина.

Нил достал откуда-то микрофон, что-то тихо сказал.

Автомобиль развернулся на круглой площади и покатил в обратном направлении.

— Что случилось? — озадаченно спросила Анна.

— Слушай меня, девочка. Слушай и, очень прошу, сделай так, как я говорю. Отправляйся домой, возьми паспорт, вещички, и первым же рейсом — слышишь, первым! — вылетай в Денвер к родителям. Они не видели тебя несколько месяцев, не знают, где искать тебя, с ума сходят… Если нужны деньги — вот. — Он бухнул ей на колени увесистый пакет из черного плотного полиэтилена. — Здесь хватит на все.

— Но, Нил…

— Возвращать не надо. Это шальные деньги, карточный выигрыш. Считай вознаграждением за найденную и возвращенную ценность.

В глазах Анны стояли слезы. Одна, самая крупная, предательски сбежала по щеке.

— Но почему, за что? Я-то думала, ты любишь меня…

— Люблю! И именно поэтому поступаю так, как поступаю. Метро там. — Машина остановилась, дверца возле Анны открылась сама собой. — Всего хорошего!

Не дожидаясь ответа, Нил захлопнул дверцу, оставив на тротуаре онемевшую от горя Анну с черным пакетом в руках.

Автомобиль, проехав несколько метров, вынужден был остановиться на красный свет.

— Нил! — Анна бросила пакет на асфальт, подбежала к машине, забарабанила в стекло. — Не оставляй меня! Я люблю тебя, слышишь! Люблю!

Нил Баренцев отвернулся.

Загорелся желтый свет.

Потом зеленый.

Анна застыла, провожая леденеющим взором мужской силуэт в заднем стекле.

Потом побрела прочь, повесив голову и ничего не видя перед собой.

— Фройляйн, фройляйн! — Кто-то тронул за рукав.

Она обернулась.

Ей улыбался пожилой немец.

— Вы забыли, фройляйн.

— Данке…

Анна безучастно взяла черный пакет.

* * *

— Чаю хочешь? — Северин показал на дощатый стол с чайником и разнокалиберными чашками.

— Нет, спасибо.

Анна бухнула пакет на скамью, сама опустилась рядом.

— Что-то ты какая-то не такая. — Северин внимательно посмотрел на нее. — Что, не вышло ничего? Ты понимаешь, о чем я.

— И да, и нет. В общем… ценность возвращена законному владельцу, а это, — она похлопала по мешку, — награда за труды.

— Ну… Нет слов. Такого предположить не мог даже я. А награда-то, как я погляжу, основательная. Сколько?.. Нет, не хочешь, не говори…

— Не знаю. Сам посмотри, если хочешь.

— Нет, девочка, что-то с тобой явно не то сегодня… Ну-ка, ну-ка… Ого!

Северин извлек на свет божий три кирпичика, заваренных в прозрачный пластик с печатями банка «Чейз-Манхэттен». В каждом из них было десять пачек по сто купюр достоинством в сто долларов.

— Триста тысяч. На мою вскидку, сама игрушечка примерно столько и весит, плюс-минус. А тут — вознаграждение… — Он лукаво прищурился. — Как — не спрашиваю, у каждого есть право на маленькую тайну… Ничего, если я немножко эту красоту попорчу, а то запросто мог и фальшивок насовать, законный владелец-то. Ты пока пей чай…

Проверка заняла минут пятнадцать, Северин вышел к ней еще более озадаченным.

— Настоящие. И, похоже, не меченые… Значит, делаем так. Я возьму две-три штучки, покручусь в разных местах, по одной поменяю на добрые старые марки. Если номера и серии забиты в базу данных, будет шухер, но с такой мелочевкой отбиться несложно. А остальные припрячу так, что самая легавая ищейка вовек не найдет. Лады?