Мадам Гали: Свободный полет - Юрий Барышев

Жан-Мишель, поглощенный любовью, вначале не слишком спешил с проектом, самоуверенно полагая, что и Гали (они, разумеется, перешли на «ты») пребывает в блаженной нирване. Очень скоро он убедился, что все же главное во всем этом — проклятый Салон, а он, Жан-Мишель, сначала дизайнер, а потом уже — любовник. Намучилась с молодым гением Гали изрядно. Спасала классическая метода кнута и пряника. Страстные вечера в спальне сопровождались вполне заслуженными комплиментами: «Дорогой, твое решение французского зала «просто бесподобно— именно то, о чем я мечтала». Тогда Жан-Мишель переключался на Салон. Он тащил Гали выбирать обивку для стен английской гостиной или шторы в испанский зал. Сердился, когда встречал откровенную, по его мнению, тупость. «Какие полоски? Они съедят весь интерьер!» Радовался, обнаружив в антикварном салоне возле Лувра настоящий Чиппендейл. «Девятнадцатый век».

— Может, поищем венецианское зеркало?

— Ты с ума сошла! Фирма «Баккара» еще сто лет назад научилась подделывать ранние венецианские зеркала. С резным обрамлением, между прочим. Отличить оригинал от подделки практически невозможно. Знаешь, сколько фальшивых вещей сейчас продается за подлинные! Хорошо, что я рядом.

— Ты прав, Жан-Мишель, — смиренно согласилась Гали. Раньше она не думала о том, что сама может с легкостью нарваться на подделку. И главное — с чем категорически невозможно примириться! — выложить за фальшивку огромные деньги. — Без тебя шага не сделаю. Посмотри-ка влево — прелестный комодик, как считаешь?

Гали хотела выложить пол в холле декоративным камнем, но, подумав, отказалась от экстравагантного замысла. Она вообще-то старалась не вмешиваться в проект, так — по мелочи, позднее оставила и эту затею — Жан-Мишель творил чудеса и не нуждался в советах дилетантов, даже очень сексапильных и обаятельных.

И настал день, когда Салон мадам Гали принимал первых гостей. Уже при входе приглашенные обращали внимание на оформление холла. Стены, отделанные панелями из красного дерева, частично обтянуты шелковой тканью. Умело скрытые светильники создавали атмосферу тепла и уюта, даже если за окнами бушевала непогода. Достаточно было переступить порог дома, чтобы мгновенно отрешиться от суеты окружающего мира и наполниться настроением этого жилища. Спроектированный по классическим традициям интерьер не выглядит помпезным, в нем нет музейной строгости, хотя почти все вещи хранят тайны нескольких столетий. Изюминка творения Жан-Мишеля — объединенные под одной крышей комнаты-залы, каждый из которых отвечает стилю определенной эпохи или национальным традициям. Одна из комнат наполнена духом английских клубов, расположенных где-нибудь на Пэлл-Мэлл или возле площади Сент-Джеймс. Стены тоже обшиты панелями, но уже без шелка. Старинные гравюры развешаны по стенам, не утомляя глаз, но обращают на себя внимание журнальные столики. Здесь же заботливо приготовлены дорогие сигары в роскошных коробках и специальные ножички — на случай, если среди гостей окажутся поклонники вкуса Черчилля или Хемингуэя.

Другой зал — это уже Франция, с ее галльской слабостью к пышной роскоши. Стены украшены гобеленами эпохи Людовика XV. Несутся сквозь леса олени, а за ними, высунув язык, мчатся собаки. Флиртуют на берегах ручейков разряженные дамы и кавалеры. По углам — шкафчики красного дерева. За стеклом радуют глаз знатоков фарфора севрские вазочки, блюда Мейсена и фигурки детей с животными Хехста. Бронзовые и серебряные подсвечники, консоли, мраморные головки — всему отведено свое место, строго обозначенное дизайнером. Многовековая история роскоши. Но живая. Идут позолоченные часы времен любви кардинала Мазарини и Анны Австрийской, мебель служит, как и двести лет назад, прежним хозяевам, а сервизы, сработанные мастерами Севра и Веджвуда, хозяйка Салона ставит на стол.

Есть и современная светлая гостиная. Если в холле и классических залах висят полотна старых мастеров, то гостиная предлагает авангард и модерн.

Спальная комната, которая не предназначалась для широкого обзора и о существовании которой знали лишь двое-трое посвященных, особо близких мадам Гали, была шедевром творчества Жан-Мишеля. Угловая комната, благодаря искусству дизайнера, теряла резкие прямые линии и смотрелась уютным полукругом, застекленным от пола до потолка. Обтянутые легким светлым шелком стены замечательно гармонировали со стеганым покрывалом кровати. Кресла и пуфик — вся мебель для спальни делалась на заказ по эскизам де Мурвиля — сочетались по цвету с обивкой стен и покрывалом, но были тоном темнее. Кленовый паркет уже сам по себе являлся украшением спальни, но все же возле кровати лежал роскошный персидский ковер — Гали обожала погружать свои прелестные ножки в глубокий пушистый ворс. Встроенный шкаф, изящный туалетный столик — ничего лишнего, масса света и воздуха. Спальня была готова одной из первых комнат не без умысла дизайнера Салона и находилась рядом с кабинетом, где Гали проводила деловые переговоры с доверенными лицами.

— Дорогая, ты намерена предлагать своим гостям исключительно духовную пищу? Или все же время от времени они смогут рассчитывать на бокал вина, чашечку кофе или пирожное? — поинтересовался Жан-Мишель в самом начале работы над проектом.

— Разумеется, будет и кофе, и вино, и сыр. А в чем, собственно, смысл твоего вопроса?

— В том, что мне следует продумать, как оформлять это помещение — как буфетную или все же кухню.

Единственное, что раздражало Гали, — это присутствие обслуги, пусть и приходящей. «Разумеется, кто-то обязательно будет стучать ДСТ. Горничная или официант. И жучков мой друг Огюст постарается забросить в Салон». Забавно.

— Делай, дорогой, и кухню, и буфетную. Я намерена устраивать приемы. Если и не на уровне Елисейского дворца, то, во всяком случае, такие, о которых будут говорить. И на которые станут стремиться.

За какой-то месяц-полтора квартира на улице Мозар стала одной из достопримечательностей светской жизни Парижа, хотя и для очень узкого круга лиц. Однако этот узкий круг лиц был всегда востребован на любом из дипломатических раутов или приемов в Елисейском дворце. Здесь можно было встретить академиков, или, как их называют во Франции, «бессмертных», представителей крупного бизнеса и финансового мира. Часто посещали Салон дипломаты и военные. Среди завсегдатаев Салона встречались депутаты Национального собрания и министры. И центром этого блестящего круга сильных мира сего являлась мадам Гали — девчонка из арбатской коммуналки, бывшая валютная проститутка, за плечами которой нет ни московского университета, ни Школы изящных искусств. Объездившая полмира, впитывая все увиденное, подкрепляя информацию книгами, общаясь с известными художниками и искусствоведами, она прекрасно разбиралась в живописи, в антиквариате и обладала такой эрудицией, что на равных могла вести беседу с дипломатом и ученым. Благодаря знакомству с некоторыми из «бессмертных» она была наслышана о наиболее перспективных направлениях в современной науке — ядерной физике, авиастроении, биологии… Гибкий ум, природное обаяние и красота, способность объединять людей, — она оказалась более чем подготовленной на роль хозяйки интеллектуального Салона, сама идея которого была заведомо обречена на Успех. И на что очень рассчитывала Лубянка.