В преддверии бури - Ирэн Рудкевич

— А Лес? — растерянно пробормотал юноша. — Портал…

— Дурак! — вдруг взорвался Корис. — Не до Портала теперь! Или, думаешь, «эти» вот так просто разок тут прошли, и всё? Нет, это только первая их волна, бежан гонит. А следом другие пойдут!

Локи промолчал.

— Обратно в Империю пойдём, — остывая, уже тише проворчал Корис. — Об её границы «эти», может, зубы-то и пообломают. Особенно если магики в дело вступят. А мы, ежели на закорках у «этих» будем идти, может, под следующую волну и не попадём. А там отсидимся и вернёмся, когда закончится всё…

— А как же Арэн? — возразил Локи.

— Да вот так, — Корис развёл руками. — Как мы ему поможем, ежели даже не знаем, куда он ушёл. О себе сейчас думать надо, о том, как выжить. И только об этом.

И сжал зубы, заставляя себя выкинуть мысли о искателе из головы.

Настороженно оглядываясь и вздрагивая от малейших шорохов, дриммеры выбрались из спасшего их амбара. Солнце уже село, и деревня в сумерках казалась им мёртвой, как камень — ни звука не доносилось из опустевших домов, не было даже вездесущего собачьего лая. Прочь от неё вела широкая полоса вытоптанной догола земли. Правее светлел казавшийся теперь совсем узким большак.

Дриммеры повернули обратно на восход. Никакого другого пути у них не оставалось.

Вечер я провела в одиночестве. Мне выделили довольно уютную пещеру: пол устилали длинные домотканые дорожки, в дальней стене был выдолблен камин, поленья в его каменном жерле весело потрескивали, пожираемые пламенем. Неподалёку, призывно маня пышными подушками и периной, стояла кровать, спать на которой, судя по её размерам, можно было хоть вдоль, хоть поперёк. В дальнем углу уже парило горячей водой углубление в полу, приспособленное под ванну — я так и не смогла понять, естественным ли было его происхождение или нет.

Пока я отмокала, всей грудью вдыхая влажный пар и чувствуя, как прогреваются внутренности, две номадские женщины, видимо, прислуживавшие Константину, принесли полные еды подносы. На ломаном общеимперском, смешно коверкая слова и помогая себе жестами там, где пасовал язык, они объяснили, что владыка пожелал провести вечер наедине с неожиданно вернувшимся сыном. Погружённая в собственные размышления, я только кивнула в ответ. Мне тоже требовалось время, чтоб привести в порядок мысли, пребывавшие в редкостной сумятице от известия, что Влад — случайный, по сути, знакомец, по неведомым мне причинам взявшийся меня опекать, оказался не просто проводником в Гардейл, а сыном того самого Константина, встречи с которым я искала по совету Атиаса.

Воля случая? Да кто в такое поверит!

Номадки, заверив, что, если мне что-то понадобится, будут ожидать приказаний за дверью, и непрестанно кланяясь, удалились. Но ни на какие желания, кроме еды и сна, сил у меня не хватило. Выбравшись из ванны и наскоро перекусив, я кулем свалилась на кровать и, кажется, провалилась в сон ещё до того, как голова успела коснуться подушки.

Утром в пещере оказалось так же тепло, как и накануне вечером. Всё так же уютно потрескивали поленья в очаге, видимо, приставленные ко мне женщины всю ночь следили, чтоб огонь не угас. Точно определить время суток под землёй было невозможно, но, открыв глаза и почувствовав себя полностью отдохнувшей, я решила, что утро уже точно наступило. Сладко, до хруста, потянулась, не сбрасывая одеяла — казалось, с последнего раза, когда я, ещё в Тамре, спала в постели, а не на голой, холодной земле, прошёл не месяц, а целый год. Интересно, как там Швель? Выплатили ли ему положенную за сгоревшую таверну компенсацию? Надо будет расспросить Влада, вдруг он успел перевидаться с купцом?

От воспоминаний о таверне настроение резко испортилось. Сердито сбив одеяло к ногам, я села и потянулась к одежде, но вместо привычной уже грубой крестьянской юбки рука наткнулась на что-то мягкое, слегка поскрипывающее, если провести по нему пальцами. Скосив глаза, я удивлённо подняла брови — старые, порядком уже потрёпанные одеяния, брошенные вчера возле кровати, исчезли, а вместо них, сложенные аккуратной стопкой, красовались кожаные штаны и куртка, крашенные в традиционные номадские цвета. Рядышком притулились невысокие меховые сапожки, мягкие и удобные даже на вид. Испугавшись было за Поющих, я зашарила рукой и тут же выдохнула с облегчением — веера лежали в точности там же, где я их оставила.

Жалеть о пропаже старых вещей я не стала, облачилась в новые, прошлась взад-вперёд, привыкая к ним — удобно, будто по моим меркам шили. И не удержалась, прыснула со смеху, представив, как, пока я сплю, прислуживающие мне женщины пытаются снять с меня мерки и не разбудить. Подпорченное было настроение стремительно улучшалось.

За спиной хлопнула дверь. Я резко обернулась, и застывшая у входа номадка тотчас же согнулась в лёгком поклоне.

— Владыка желать завтракает с гостия, — старательно выговаривая слова, сообщила она. — Владыка даровать наш одежда, считать, так удобнее, чем ваш.

— Очень удобно, спасибо, — совершенно искренне воскликнула я.

— Готова ли гостия идти?

— Готова. Только, — я замялась, раздумывая, не покажется ли мой вопрос неуважением к хозяину пещеры, и всё же решилась. — Могу ли я взять с собой веера?

— Воин всегда готов быть вооружён, — снова поклонилась номадка. — Владыка считать, так быть даже гостиям.

— Тогда идём, — обрадовалась я, хватая Поющих.

Следуя за своей провожатой по лабиринту тёмных и освещённых где факелами, а где зеркалами переходов, я с удивлением заметила, как стремительно и плавно двигается эта немолодая уже женщина — точно пантера, что до самой смерти не теряет ни гибкости, ни охотничьих навыков.

Миновав очередной переход, номадка остановилась перед дверью, жестом пригласив меня войти. Кивнув ей, я шагнула вперёд и оказалась в пещере, донельзя напоминающей ту, в которой ночевала. Но были и отличия: перед камином, на раскинутой по полу шкуре незнакомого мне зверя, возвышались два резных кресла тёмного дерева; подлокотники покрывала искусная резьба: драконы парили над бесчисленным воинством конных лучников. Драконы, ну надо же! Хотя чему, спрашивается, я удивляюсь, ежели ещё вчера, едва только взглянув в нечеловеческие глаза владыки, всё поняла, хоть и до сих пор не могла заставить себя поверить.

Константин ожидал меня, расслабленно облокотившись на спинку одного из кресел.

— Доброе утро, Аэрлирен, — с учтивой полуулыбкой поздоровался он, выпрямляясь и делая шаг навстречу. — Был ли твой сон добрым и спокойным?

— Аэр, — поправила я. — Мне привычнее, когда меня зовут именно так, владыка. И благодарю, мой сон был спокойным, как никогда.

— Мой сын тоже не любит своё полное имя, — с каким-то глубоким пониманием вздохнул он. — И я не любил своё… когда был молод. Я должен извиниться перед тобой, Аэр, что не смог уделить тебе внимание накануне.

— Я понимаю, владыка. Не каждый день домой возвращается сын, много лет назад сбежавший в поисках другой жизни.