Присяга Российской империи - Александр Прозоров

– А чего, прав был майор, – согласился подполковник, выполняя команду. – Ты и управляешь. Разве не так?

– С таким же успехом я и на компьютере управлять могу. Никаких ощущений. Сидишь, да на монитор таращишься.

– А я чем занимаюсь?

– У тебя, командир, рычажок есть. За него подергать можно. А я вроде говорящего компаса сижу, и все. Абыдно, слушай…

Горин не ответил, в кабине повисла тишина. И в этой тишине Илья впервые понял, в каком невероятном мраке он находится. Темнота за бортом самолета, темнота внутри. На видно ничего, кроме полусотни бледных индикаторов, лучащихся неестественными, зеленоватыми оттенками. Темнота на многие сотни метров снизу, темнота на миллионы километров сверху. Темнота впереди, позади – везде. И единственное, что позволяет поверить в существование горстки людей в крохотном теплом коконе, мчащемся со скоростью восьмисот километров в час – так это непрерывный равномерный гул, заставляющей мелко дрожать пол, стены, кресла, чехол с надувной лодкой.

– Не скучно, майор? – неожиданно разорвал темноту голос подполковника Горина. – Вы прилягте, в ногах правды нет. На задней переборке полка откидывается. Лягте, отдохните, пока в вашей помощи нет необходимости. Мы люди привычные, днем поспали. А вы, небось, пробегали все время. Отдохните, еще настоитесь, как к точке пуска выйдем. Чует мое сердце, слишком хорошо все идет. Добром хорошее начало не кончается…

Аппетитный мясной аромат, проник в ноздри, соблазнительное потрескивание доходящих на сковороде шкварок вытянули Илью из сладких объятий сна. Спросонок он вообразил, что находится дома, на заставе, рядом хлопочет жена, накрывая на стол, но пока жалеет будить его после суточного наряда.

– Ира… – пробормотал он, открыл глаза и увидел… Облака. Облака не далеко в вышине, а под самыми ногами, проносящиеся назад с бешенной скорость. За ними, внизу, тонкими штрихами тянулись бесконечные волны.

– Где я? – не понял в первый миг Ралусин.

– Индийский океан, майор, – охотно пояснил капитан Лукашин. – Сама Индия километров пятьсот восточнее. Полчаса назад Тиломудамми прошли. Картошечки с салом и яйцом хотите? Сало свое, домашнее. Брат с Украины прислал.

– Тило… Что?

– Тиломудамми, товарищ майор, – громко уточнил Кимицко. – Атолл такой: рифы, рифы, рифы… Так картошечку есть не будете? Тогда, чур мне пайка.

– Не дождетесь, товарищ капитан, – спрыгнул с полки на пол Илья. – От украинского сала и белорусской картошки ни один русский человек еще не отказывался. Натуральный тест для диверсантов. Не ешь – значит, чужой. Грибков бы туда еще жареных. Я уже лет десять грибов не пробовал. Не растут они у нас на заставе.

– На какой заставе? – удивился подполковник. – Разве вы не из ФСБ?

– Теперь да, – кивнул Ралусин. – Но штаны в кабинете просиживать пока не получается.

– Прямо со сковородки поедите? – капитан Лукашал выдвинул столик, поставил перед ним раскладной табурет. – В смысле, тарелок у нас все равно нет.

– Ничего, мы люди привычные, – Илья уселся напротив второго пилота, взялся за вилку. – Как наши дела, все в порядке?

– Восемь тысяч прошли. До точки пуска еще часов шесть полета…

– Майор, вы отдохнули? – перебил второго пилота командир корабля. – Руслан, теперь твоя очередь. После завтрака разрешаю пять часов отдуха. Потом отрабатываем задачу, и очередь отдыхать будет у капитана Лукашина.

– Так точно, товарищ подполковник! – обрадовано выкрикнул Руслан и принялся отстегивать ремни.

В бункере под неторопливо вращающейся восьмиметровой антенной локатора было свежо и прохладно – не то что в залитой жарким солнцем, пыльной, давно пересохшей степи. Над выступающим далеко в море мысу дожди наносило часто, не реже раза в неделю – но тридцатиградусная жара все равно почти мгновенно иссушала твердую, как неструганная доска, землю, и на свет не успевало высунуться ни единой травинки.

Сержант Уильям Вильсон жевал длинный сэндвич с сыром, кенгуриным мясом, салатом и кетчупом и с тоской думал о том, когда на их станции появится нормальная столовая. Он прихлебнул из литровой бутылки большой глоток «Кока-колы» и вслух сделал неприятный вывод:

– Никогда!

На вынесенной едва ли не на самую северную точку Австралии станции посменно несло службу всего пятнадцать человек, а потому все, на что расщедрилось войсковое руководство – это кофеварка, холодильник и микроволновая печь. Отдельно заниматься питанием столь маленького отряда армия сочла излишним расточительством.

На широком, полуметровом индикаторе, на самой его границе, появилась небольшая засветка. Сержант, откусив еще кусок сэндвича, отложил его в сторону, на полоску шуршащей фольги, облизал пальцы, следя за передвижением нового объекта. Мимолетом оглядел прочие цели.

Побережье было нанесено на экране черной извилистой линией, и благодаря столь простенькому усовершенствованию наблюдатель мог легко отличить медленно ползущие вдоль берега рыбацкие или просто прогулочные катера, ползущие по дороге тяжелые грузовики, мчащиеся, не обращая внимания на реки и овраги самолеты. Последние обычно крутились милях в ста на запад от станции, в окрестностях передового аэродрома Порт-Хэдлант. Транспортный коридор на Сидней и Мельбурн лежал еще дальше, и по нему с регулярностью междугородних автобусов проползали огромные «Боинги», засветки от которых напоминали светящихся тараканов. Но вот на северо-западе, в бескрайних просторах океана, никаких самолетов не появлялось практически никогда.

Вильсон выждал еще несколько оборотов локатора, пытаясь убедиться, что это именно воздушная цель, а не какая-нибудь трансокеанская яхта, после чего со вздохом потянулся к журналу, занося время и координаты обнаруженной цели. Потом взялся за трубку прямого телефона. Он знал, что данные с локатора, равно как и с полусотни других, отображается в штабе обороны, суммируется, учитывается и без лишних напоминаний, но инструкция есть инструкция.

– Докладывает пост «Лирмонт». Вижу воздушную цель по курсу триста десять, удаление триста. Скорость порядка четырехсот миль, ориентировочная отражающая площадь пять футов… – сержант запнулся, выслушивая ответ, потом усмехнулся. – Отражающая поверхность, как у «Сесны», а скорость – как у «Боинга». Думаю, это «Хромающий гоблин[38]». Янки всерьез верят, что их никто не видит, вот и шляются, где ни попадя. Думаю, нужно их маленько шугануть, здесь им не Диего-Гарсия, пусть сперва разрешения просят, а потом летают.

Уильям Вильсон повесил трубку и снова взялся за сэндвич. Он свои обязанности выполнил полностью.

– До точки пуска двести, – сообщил штурман, старательно глядя только прямо перед собой. – Курс верный, скорость восемьсот.