Голландская республика. Ее подъем, величие и падение. 1477-1806. Том 2. 1651-1806 - Джонатан И. Израэль

В конце 1660-х гг. Спиноза и его кружок были, несомненно, политическими и идеологическими союзниками де Витта и партии-фракции Штатов — для них не было какой-либо другой стратегии — но, в то же самое время, определенно стремились зайти намного дальше в отношении подрыва церковной власти и распространения веротерпимости и индивидуальной свободы, чем считали благоразумным для себя регенты. В результате, лишь немногие из последних — если таковые вообще были — одобряли их взгляды, что не могло не вызвать трений, сосредоточенных вокруг практических вопросов, таких как цензура книг, а также глубоких философских проблем. Де Витт и его союзники-регенты пытались расширить свободу печати и максимально смягчить цензурные правила. Но в то же время они были решительно настроены провести «красную черту», за пределы которой не разрешалось переступать интеллектуальным исследованиям, а также критике регентов и половой распущенности. Де Витт пытался помешать запрету книги де ла Кура, «Aanwysinge», но безуспешно. Коэрбах подвергся довольно суровому обращению, однако это было связано с тем, что он вызывающе переступил черту, установленную в отношении богохульства. Но критика Мейера (см. стр. 348-349 ниже), более завуалировано выраженная (хотя и опубликованная на латинском и голландском языках), не была запрещена, как и голландское издание Гоббса. Для Спинозы главный тактический вопрос 1660-х гг. заключался в том, как нанести свой, по всем признакам сокрушительный удар против библейской основы церковной власти и ограничения индивидуальной свободы, чтобы его труд не был запрещен светскими властями и не навлек на себя всеобщий шквал протестов. Он работал над своим «Tractatus» с начала 1660-х гг., или даже раньше, и иногда показывал текст рукописи разным республиканским, либерально мыслящим регентам (в том числе Адриану Паэцу), которые, однако, вовсе не горели желанием увидеть его напечатанным. На протяжении нескольких лет Спиноза сдерживал себя, столкнувшись с неодобрением своих друзей-регентов, прекрасно отдавая себе отчет, что общественная реакция могла серьезно повредить, вместо того, чтобы способствовать, его делу. И только в 1670 г. он, наконец, сделал решительный шаг, возможно, под влиянием гнева на обращение, которому подвергся Коэрбах; знаменитые слова из его предисловия, провозглашавшие «редкой удачей жить в государстве [Соединенных Провинциях], где суждения каждого человека свободны и раскованы, где каждый может почитать Бога так, как велит ему совесть, и где свобода ценится превыше всех самых дорогих вещей», безусловно, звучат в некоторой степени иронично или даже саркастически. Главная цель, которую поставил Спиноза в своем «Tractatus» — продемонстрировать, что сочетание теологического рвения и церковной власти, которое свергло режим Олденбарневелта (эпизод, на который он намекает в заключительных разделах книги), и которое теперь угрожает режиму де Витта и распространению философских исследований — ничем не подкреплено, и что его библейские основания не заслуживают уважения. Таким образом, та же самая свобода, которая защищает веротерпимость и индивидуальную свободу, обеспечивает законное правительство. «Такая свобода не только может быть допущена без всяких опасений для спокойствия в обществе, — уверяет он своих читателей, — но и без такой свободы не может существовать благочестие или быть обеспечен общественный мир».

Спиноза опубликовал свою сенсационную книгу в 1670 г., придерживаясь тщательно продуманной стратегии. Книга была издана анонимно, и он принял меры к тому, чтобы его труд был издан только на латыни, поскольку из опытов Мейера, Коэрбаха и других было очевидно, что власти снисходительнее относятся к более смелым утверждениям, если они сделаны на латыни, а не на голландском. Когда он узнал в феврале 1671 г., что неизвестный переводчик готовит голландское издание для публикации, без его разрешения, он уговорил одного из своих союзников помочь выявить и остановить переводчика, объяснив, что «это не только моя просьба, но также многих моих хороших друзей, которые не хотели бы, чтобы книга подверглась запрету, как, несомненно, случится, если она будет издана на голландском». Спиноза попросил помочь заблокировать голландское издание не только ради его самого, но и ради «нашего дела». Запрещение книги в Нидерландской Республике могло не привести к ее исчезновению с прилавков, но определенно повредило бы статусу и репутации и книги, и автора, в уважаемом обществе. То обстоятельство, что с текстом книги можно было ознакомиться только на латыни, занимало существенное место в политико-философской стратегии Спинозы.

Среди виднейших республиканских регентов, которые зашли дальше, чем де Витт, в установлении связей с республиканскими писателями и оппонентами государственной Церкви, были Питер де Грот, Адриан Паэц, Конрад ван Бёйнинген и утрехтский философ-регент Ламберт ван Велтхёйзен. Де Грот был близок к де ла Куру и до, и после 1672 г., когда оба они нашли убежище в Антверпене. Ван Бёйнинген, происходивший из семьи с сильными проремонстрантскими симпатиями, был поклонником Эразма, Корнхерта и Гроция, хорошо известным защитником свободы теологических исследований, другом коллегиантов (таких, как Паэц и Спиноза) и приверженцем картезианской философии. Ван Велтхёйзен также был горячо убежденным картезианцем, защитником веротерпимости и противником церковной власти.

Но все эти люди прекрасно отдавали себе отчет об опасностях, грозивших на пути, по которому шли де ла Кур, радикальные картезианцы и последователи Спинозы. Де Грот оказал большую, чем де Витт, помощь де ла Куру в его словесных баталиях с лейденской консисторией, но вместе с тем сдерживал его пыл и лично изъял нежелательные места из его книги. Ван Бёйнинген воздерживался от слишком открытого проявления радикальных идей. Паэц и ван Вельтхёйзен были ветеранами идеологии партии-фракции Штатов и поборниками веротерпимости и новой философии. Но они также были обеспокоены новыми, гораздо более радикальными интеллектуальными тенденциями, которые появились в Голландии в конце 1660-х гг. Когда роттердамский коллегиантский проповедник Якоб Остене (1630-78 гг.), хирург-анабаптист и человек, подозревавшийся в приверженности к социнианству, близкий к республиканским регентам Роттердама и непримиримый антиоранжист, написал ван Велтхёйзену в 1671 г., спрашивая о его мнении относительно «Tractatus», утрехтский регент (который на протяжении нескольких десятилетий боролся против воэцианского влияния) обрушился в ответ с разгромной критикой, осудив книгу Спинозы как труд, который «отменяет и в корне подрывает все культы и религии, и подспудно насаждает атеизм». Тогда Остене переслал ответ ван Велтхёйзена самому Спинозе, с которым он находился в дружбе и который возмущенно сравнил отповедь ван Вельтхёйзена с нападками Воэция на Декарта.

Всё это время де Витт стремился пресечь радикальные проявления социнианства, картезианства и республиканизма, а также защитить и выпестовать основу «Истинной свободы». Открытое выражение экстремистских идей могло сильно подорвать стабильность и власть режима и, в конечном счете, уничтожить саму «свободу». В то же самое время, защита стабильности и режима, как и свободы, не меньше зависела от нейтрализации оранжистского движения в союзе с воэцианской ортодоксией. Для достижения этой цели де Витту пришлось до некоторой степени инкорпорировать оранжистов в структуру власти, контролируемую голландскими регентами, что должно было удовлетворить оранжистов и одновременно предотвратить все перспективы реставрации штатгальтерства. В долгосрочной перспективе «Истинная свобода» могла сохраниться, только если политические и идеологические трения, столь долго сотрясавшие органы власти, церковные дела, университеты и интеллектуальную жизнь, будут нейтрализованы.