Петр Николаевич Дурново. Русский Нострадамус - Анатолий Бородин

С точки зрения П. Н. Дурново, терроризм – «это очень ядовитая идея, очень страшная, которая создала силу из бессилия»[487]. Что он мог противопоставить этой напасти? Арсенал средств был невелик.

В декабре 1905 г. были проведены аресты главнейших революционных деятелей, при обысках в их помещениях были изъято большое количество оружия и взрывных устройств[488].

Циркуляром от 24 декабря 1905 г. П. Н. Дурново, ссылаясь на ст. 17 Положения об охране и п. 1-й указа от 29 ноября 1905 г., обязал губернаторов и градоначальников все дела о лицах, изобличенных в убийстве и покушении на убийство должностных лиц, «передавать на рассмотрение военного суда для суждения виновных по законам военного времени с применением наказания по ст. 279 Устава о наказаниях»[489].

Однако аппарат МВД оказался неготовым эффективно бороться с террористами. Его агенты – в центре и на местах – не имели нужного опыта, были терроризированы антиправительственной прессой, скованы физическим страхом. Борьбу правительства с террористами тут же окрестили «правительственным террором» и организовали вокруг него свистопляску. Резкое его осуждение раздавалось иногда и с амвона[490].

Из министерства приходилось подсказывать и подталкивать: «Убийца полицмейстера и покушавшийся на убийство вице-губернатора должны быть преданы военному суду. Имейте в виду, что Иркутск с уездом объявлены на военном положении»[491].

Приходилось обращать внимание местных властей на опыт эффективной борьбы с террористами: «Сообщаю, что варшавский генерал-губернатор, руководствуясь ст. 12 правил о местностях, объявленных на военном положении, подверг смертной казни расстрелянием одиннадцать лиц, изобличенных в принадлежности к анархическому сообществу, проявившему свою деятельность изготовлением снарядов, террористическими актами, вымогательством, грабежом и насилием»[492].

Личный состав министерства юстиции почти поголовно страдал «судебным формализмом», был настроен либерально, а в части – и революционно. Приходилось подсказывать местным властям, как если не преодолеть сопротивление прокуратуры, то хотя бы его минимизировать: «В виду разномыслия с прокурорским надзором, следует по меньшей мере иметь настояние, чтобы никто из арестованных не был освобожден и чтобы виновные подвергались самому строгому наказанию по статьям, примененным прокуратурою»[493].

Среди коллег по кабинету П. Н. Дурново не находил должного понимания и поддержки. Так, в заседаниях Совета министров 20 и 23 декабря 1905 г. и 10 и 13 января 1906 г. обсуждался вопрос «Об уголовной репрессии по делам об убийстве чинов войск и полиции и других должностных лиц, падающих жертвами честного соблюдения принятой ими присяги на верность службы». Поскольку в действительности однородные преступления могли, в зависимости от начальствующих, «влечь смертную казнь или же не влечь ее», решили, по предложению министра юстиции М. Г. Акимова, поставить решение в зависимость от закона, а не усмотрения. Однако только часть министров высказалась за «применение смертной казни ко всем лицам, посягнувшим на жизнь должностных лиц по политическим целям»; другая часть была против такого закона. Пришлось идти на уступки: во-первых, закон должен был «действовать лишь в пределах крайней необходимости и относиться только к опаснейшим видам преступлений»; во-вторых, суду предоставлялось ходатайствовать о замене смертной казни бессрочной каторгой.

П. Н. Дурново предложил дополнить Положение об усиленной охране постановлением о наказании за изготовление и хранение взрывных снарядов и веществ с целью употребления их для преступлений против жизни должностных или других лиц или для уничтожения сооружений. Мотивы его были серьезными: участились случаи употребления разрывных снарядов, выросли хищения взрывчатки из складов, нарастало производство снарядов вследствие простоты их изготовления. Министр настаивал на предании «виновных во всех таковых случаях военному суду и смертной казни». Однако и в этом случае некоторые из членов кабинета настаивали на том, чтобы «выделить из всех прочих категорий метание разрывных снарядов, которое не может быть подведено под понятие покушения на убийство должностных лиц»[494].

Разошелся П. Н. Дурново с коллегами и по вопросу о замене военного положения положением усиленной и чрезвычайной охраны. Совет министров в заседании 5 марта 1906 г. признал такую замену «крайне желательной». Министр внутренних дел находил, что «военное положение, как и другие исключительные меры, являясь действительным оплотом против революционных посягательств, отнюдь, однако, не стесняют в чем-либо благонадежную часть населения». Ссылаясь на ходатайства частных лиц и общественных организаций о сохранении военного положения и на высочайшее повеление военному министру от 18 января 1906 г., он полагал невозможным отменять военное положение «без ходатайства местных властей»[495].

Тем не менее П. Н. Дурново справился и с этой проблемой. Вот свидетельство из Привислинского края, где «вообще террор процветал , особенно в городах и местечках, и жертвами его были исключительно чины полиции. С приходом к власти П. Н. Дурново и с принятием твердого правительственного курса революционный пожар стал понемногу утихать, чему весьма способствовало введенное военное положение и обретенная наконец военными властями решимость к энергичному подавлению еврейского и рабочего террора. Военные суды работали быстро и уверенно, и казни захваченных террористов скоро образумили обнаглевших революционеров. Край быстро успокоился, а назначение выборов в Государственную думу привлекли к себе все внимание населения»[496].