Письма на чердак - Питер Грю

Неожиданно на поляне появился… Да. Сорокопут.

Из-за льдистых деревьев вышла совсем юная девушка. На ней было что-то серое, но её одежда не запомнилась мне из-за красной мантии, которая резала глаза кровавым цветом в этом призрачно-светлом лесу. Её пепельные прямые волосы украшала повязка с серыми перьями, как у индейцев, а на её веках, переносице, висках чернела полоска, словно маска. И из этой черноты зло глядели тёмные золотые глаза.

Конечно, я представляла Сорокопута птицей, но в тот миг у меня не осталось сомнений: это именно он. Девушка неотрывно смотрела на безжизненное тающее тело Подсолнух. За кровавым плащом вдруг расправились серебристо-серые крылья, но они как будто принадлежали не ей, как будто за её спиной спряталась гигантская птица. И мне даже казалось, что иногда я вижу клюв: то над серыми перьями головного убора, то вместо её носа – между золотых глаз. Птица словно была внутри неё и снаружи одновременно. Словно клетка человеческого тела оказалась ей не по размеру.

Жутко.

И не только мне. Я ощутила страх Пледа – моего наставника. Ещё бы. Самый страшный враг призраков перед нами.

Словно в замедленной съёмке Сорокопут плавно поднял руки и взмахнул призрачно-серыми крыльями. Его рот страдальчески раскрылся в немом крике. И от этого зрелища у меня мурашки побежали по спине.

Ищу – недаром царица – отреагировала первая. Она подхватила Ганса на крыло, перекатила его на свою спину и взмыла в небо. Как раз вовремя: гигантское водянистое дерево, похожее на сосульку, упало рядом с телом Подсолнух и разбилось на льдины.

Бархата резко направила лодку вверх. Я вцепилась в прозрачную скамейку, Гном держался за борт, а Плед распластался на дне лодки.

И вдруг – ужас! – я увидела сноп молний, летящий в Ищу. Не думая, я создала перед ней голубой щит, поглотивший молнии. Гном хлопнул в ладоши, разбивая мою защиту на множество мелких кусков, которые градом острых лезвий осыпали пепельную девушку. Сорокопут сердито стёрла кровь со щеки.

– Я всё равно сильнее вас! И вы это знаете! – воскликнула она пронзительно.

Ищу с Гансом зависли над поляной, и Ганс закричал:

– Мы хотели помочь! Мы не успели! Я нравился ей! Она хотела подарить мне цветок!

Ганс потряс в воздухе сон-травой. Моей сон-травой. И когда он успел её забрать?

– Мы не успели спасти её, как и ты!

– Сорокопут – СамСвет убитого призрака? – спросил ошарашенно Гном у Бархаты.

– Нет, – покачала головой Бархата. – Вероятно, Воры думали так же, но ошиблись. Они убили Подсолнух, но СамСвет остался. Кажется, Сорокопут – наставник этого СамСвета. Что же тут происходит? Я не понимаю.

Пепельная девушка по-птичьи наклонила голову, слушая Ганса. А потом упала на колени перед телом Подсолнух и залилась слезами. Она плакала громко и отчаянно. Крылья за её спиной исчезли. Перед нами была просто несчастная девочка в кровавом плаще и с перьями в волосах.

Мы воспользовались отсрочкой, чтобы покинуть опасное место. Тогда, на поляне, мне даже не было жалко её. Я так же, как и мой наставник, просто боялась до дрожи в коленях этой странной девушки с Сорокопутом внутри.

Призраки не убивают. Фактически Царь не убивал Подсолнух. Это сделал Герман. Но Царь отдал приказ. Хотя он не может приказывать Герману – Царь не его наставник. Тогда кто виноват? Или что виновато? Любовь Германа к Мурке?

Голова раскалывалась. Я встала, накинула махровый халат, нашла на полке обезболивающее и, зажав таблетку в кулаке, зашаркала тапочками на кухню. Там в полном одиночестве терзала яичницу Даша. Сухая пережаренная глазунья упорно убегала по периметру тарелки от вилки и ножа.

– Доброе утро! – махнула я рукой, налила в стакан воды и проглотила таблетку.

– Доброе! Тебе сделать завтрак? – лучезарно улыбнулась Даша.

– Нет, спасибо, – я косо поглядела на остатки яичницы: как можно так умучить простецкое блюдо?

Кажется, Андрей пошёл по стопам отца: тоже выбрал даму без кулинарных способностей. Интересно, нравится ли Даше готовить блины? Определённо, мама невзлюбила её из-за схожести. Никому не нравится видеть свои недостатки в других.

– Можно тебя попросить? – Даша бросила столовые приборы и пытливо взглянула на меня.

– О чём?

Я налила себе кофе и подсела к столу.

– Съездить со мной до дома, мне нужно кое-какие вещи забрать. Одной идти скучно, да и тяжело самой всё нести, – вздохнул Ангелок.

– Ладно.

Прогулка не помешает. Проветрю разгорячённую голову на зимнем морозе.

Даша широко улыбнулась.

– Спасибо! Точно яишенку не будешь?

Бр-р-р!

Через часа полтора мы вышли из маршрутки и направились к Дашиному дому. Район этот был мне чужой. Я здесь не бывала. Интересно всё-таки вдруг встречать неизведанные места в городе, в котором родился и вырос.

Даша, срезая путь, повела меня дворами. И тут в закутке, за открытыми воротами, обвитыми спящими плетьми девичьего винограда, я обнаружила на стене табличку «Арт-чердак мечтателей» и стрелку вверх, на мансарду дома. Я задрала голову и увидела на самом здании граффити: «Просто лунный свет на лужах». Мило. Рядом, на другом доме, висела жестяная табличка: «Клуб любителей кошек». Герман говорил как-то, что в Тёмный Уголок можно попасть не только через сон. Если это так, то, думаю, проходы в тайные миры скрываются в таких вот дворах с чердачными кафе, где заседают любители кошек.

Мы прошли дальше и остановились у потрёпанной пятиэтажки.

– Подожди меня здесь, – Даша махнула на скамейку рядом с подъездом. – Постараюсь быстро.

Я плюхнулась на холодную негостеприимную скамейку – хорошо, что у меня длинное пальто. Даша скрылась за железной дверью. И тут же дверь подъезда снова распахнулась, и вышел… Герман!

Это было так странно, дико, но в то же время здорово и радостно! Словно кто-то родной наконец вернулся, а ты смотришь на знакомые черты и не можешь поверить и наглядеться.

– Герман! – воскликнула я, вскакивая.

Мальчик удивлённо поглядел на меня. На нём были затасканная куртка с капюшоном и мешковатые джинсы, худая шея пряталась в оборотах клетчатого шарфа. Мне почему-то стало неловко за своё модное пальто. Рядом с Женей – продавцом мороженого я казалась себе в нём стильной леди, почти современной принцессой, а вот рядом с Германом то же пальто превращало меня во взрослую тётю. Пальто контрастов. Нужно было пуховик надевать. Но кто знал, что я тут встречу Германа?

– Я не сразу тебя узнал, – процедил Герман, смутившись, и хлюпнул носом.