Крестовые походы в Палестину (1095-1291). Аргументы для привлечения к участию - Валентин Портных

Конечно, были определенные традиции, связанные с тем, что крестовые походы официально считались паломничеством в Святые места. Чтобы считать паломничество завершенным, нужно было посетить Святую землю, а для подтверждения привезти с собой пальмовую ветвь из Иерихона, которыми активно торговали на одной из улиц Иерусалима[782]. Вместе с тем пропаганда не упоминала ни о каких подтверждениях совершенного паломничества, оставляя условия нечеткими.

В связи с дилеммой, с какого момента участие в крестовом походе можно считать полноценным, существовал один резонный вопрос, который ставился в ученых дискуссиях теологов и канонистов, но не затрагивался в пропаганде, как папской, так и на местах. Как пишет Дж. Брандадж, существовало сомнение, распространяется ли индульгенция на тех, кто умер, не успев выступить в поход[783]. Фома Аквинский полагал, что это все зависит от нескольких условий в каждом конкретном случае[784]. А. Бистед пишет, что теологи Гийом из Осера и Гийом Реннский считали индульгенцию в случае смерти до начала похода возможной при условии искренности раскаяния, сопровождающего принятие креста[785]. А вот Бонавентура считал, что индульгенция в таком случае не положена вовсе: «сокрушение в сердце» – это хорошо, но недостаточно. Одного намерения мало для индульгенции[786]. Но до пропаганды эти дискуссии не доходили, ибо для паствы все должно было быть представлено в упрощенном виде с целью достижения большего эффекта.

Лишь на конечной фазе крестовых походов в Палестину папа Николай IV уточняет этот момент официально в своем письме. Призывая всех верующих в поход (1290) после получения новости о потере Триполи (1289) он пишет, что те, кто примут крест, но умрут, начав путь, но не осуществив его, тем не менее получат индульгенцию (ceterum, si forte aliquos eorum qui cruce suscepta… post inceptum iter huius ex hac luce migrare contigerit nihilominus plene participare volumus indulgentiam prelibatam)[787]. Видимо, папа решил привлечь посредством этого больше народа, но было уже поздно: государства крестоносцев были почти уничтожены, и уже всего лишь через год Акра пала.

Однако при всей этой неясности формулировок можно констатировать, что при анализе источников были обнаружены два примера, где проповедники, похоже, намеренно упрощают для паствы условия получения индульгенции. Во-первых, святой Бернар специально опускает детали ради блага агитации: «Прими знак креста, и ты тут же получишь индульгенцию за все свои проступки, о которых ты исповедаешься с сокрушенным сердцем»[788]. Хотя в вышедшей непосредственно перед этим булле Quantum predecessores говорится об индульгенциях лишь для тех, кто завершит поход (qui tarn sanctum iter devote inceperit et perfecerit)[789], Бернар пишет об индульгенции так, как будто она дается за сам факт принятия знака креста сразу по совершении этой формальной процедуры. Во-вторых, то же самое мы видим в проповеди аббата Мартина из Паириса во время четвертого крестового похода. Он говорит, что царствие небесное получит любой «принявший крест и добросовестно исповедовавшийся» (quisquis signum crucis acceperit et puram fecerit confessionem), оставив земную жизнь «когда бы то ни было и отчего бы то ни было» (quocumque loco vet tempore sive casu presentem reliquerit vitam)[790]. При этом стоит отметить, что, как видно из приведенных выше стандартных формулировок в папских письмах понтификата Иннокентия III, предполагалось, что все-таки принявший крест должен выступить в поход, чтобы получить индульгенцию. Да, не уточнялось, начиная с какого «стажа» участия в крестовом походе индульгенция становилась действующей, но папа однозначно не говорил об индульгенциях за сам факт принятия креста.

Хорошо известно, что ряд современников крестовых походов (прежде всего хронистов) не просто говорят о небесном воздаянии для крестоносцев, но называют их мучениками за веру.

Подобное представление о крестоносцах как о мучениках за веру, свойственное современникам, должно быть, на слуху у всех, кто интересуется крестовыми походами хотя бы немного. Однако если присмотреться к степени исследованности этого вопроса, то обнаружится недостаток, свойственный многим областям исследований, связанным с идеями крестовых походов: идея мученичества основательно изучена лишь на материале первого крестового похода, а что с ней стало впоследствии, мы толком не знаем.

Идея причислять к мученикам павших в бою была скорее в новинку. В эпоху раннего христианства мучениками считались сторонники веры, не сопротивлявшиеся преследованиям и покорно принимавшие мучения и смерть за веру, а теперь к мученикам стали относить воинов, павших в борьбе с врагами веры с оружием в руках[791]. Конечно, они могли, как мы увидим на примерах, считаться мучениками и в случае смерти от голода и других неурядиц похода, но все же в ходе военной операции. Строго говоря, идея мучеников-воинов, погибших во время боевых действий, была не новой[792], однако лишь в связи с крестовыми походами она получила широкое распространение[793]. До крестовых походов мы фиксируем лишь отдельные сравнительно редкие случаи причисления к мученикам павших в бою. Причем приводимые в историографии несколько примеров все относятся к XI столетию[794]. Лишь Р. Бартлетт приводит пример о нортумбрийском короле Освальде (убит в 642 г.), однако и этот пример также сравнительно поздний: самое ранее упоминание Освальда как мученика датируется около 1000 г.[795]