Млечный путь № 2 2017 - Песах Амнуэль

году, так что я не думаю, что Вам стоит его переводить (договор я заключил с советским агентством в прошлом году; то есть, в том, который кончается, в 1986). Фрагмент в «Библиотеке XXI века» обо мне – это цитата из книги Ежи Яжембского{21}. Сейчас она вышла лишь на немецком языке в ФРГ, в издательстве Suhrkamp в 1986, «Случай и порядок» (Ordnung und Zufall), а «О творчестве С. Лема» – должна выйти и на польском, но не знаю, когда, и думаю, что будет вмешательство цензуры, потому что Яжембский, хоть и краковский полонист в Ягеллонском университете, но пишет так, как если бы жил в СВОБОДНОЙ стране.

Ничего важного в литературе, которая мне тут доступна, я не вижу. Появляется, впрочем, огромное количество книг, но те, которые я знаю или в которые хотя бы заглядывал, как в «Парфюмер» Зюскинда{22}, который уже является мировым бестселлером, меня отталкивают. Столько грязи и глупостей в такие необыкновенные времена – и столько наихудшего барахла. Само КОЛИЧЕСТВО печатного слова становится убийственным для мысли.

Правда, Вы можете перевести «Мир как Холокост», но только так, словно это «пиратская» публикация: то есть, Вы нигде не будете упоминать о согласии автора. Может быть, если Вы это переведете и напечатаете в «22», Москва уже не захочет это печатать, но это несчастье я смогу пережить, хотя и уважаю моих читателей, по-прежнему пребывающих в России (и даже продолжаю получать от них письма). Так, как в Советах, уже почти НИГДЕ в мире не ЧИТАЮТ.

Книги SF, которые Вы мне назвали, я попробую раздобыть. Другое дело, что мои требования как читателя, все возрастают…

Последний, 49-й номер «22», очень хороший. Ценен Ваш разговор со Щаранским. Необычайно важное – письмо Синявского{23}. Ну, а этот яростно ядовитый роман Войновича{24}, завершенный, – он, собственно, выходит за пределы чисто литературных канонов и критериев, уж слишком он издевательский и жесткий. Не представляю, как это будут читать на Западе. Я думаю, что необыкновенное брюзжание Зиновьева, то, что он стал писать с тех пор, как оказался на Западе («Homo Sovieticus», например), что это возникло в большей мере из ДВУХ побуждений: из ностальгии, ведь тоскуют по любой утраченной отчизне, и по советской – здесь: по российской, – тоже, и из ощущения интеллигентного человека, что если он сам не выделится среди эмигрантов и не обособится, и не разрекламирует сам себя как следует, то утонет в эмигрантском гетто. Потому он и шел на скандал, – а если я ошибаюсь, и он ВЕРИТ во все эти возражения на тему Советов, которые вышли из-под его пера, то он просто самонадеянный осел…

Мы пока не знаем, поедет ли наш сын в 1987 году в США. Леса там, может, и замечательные, но университеты массовые, студенты живут в казармах, нет и следа типичного европейского индивидуализма, поэтому он, может быть, поступит здесь в Вене в филиал Вебстерского университета США (в Сент-Луисе), чтобы получить магистра по компьютерам, а только потом на докторат – на 3 года – в Штаты. Но наверняка пока ничего еще не знаем. В любом случае, хотя мы и остаемся польскими гражданами и ежегодно ездим в Краков, в наш новый большой дом в большом саду, – пока нам не хватает ни отваги, ни сил осесть там на постоянное жительство. Все надежды на изменения, на «что-нибудь лучше» сгорели, остался пепел, горечь разочарования, приходящая в упадок экономика, отравленная среда, а то, что Я – имея порядочно долларов – мог бы хорошо жить с семьей, – этого мне недостаточно…

Благодарю Вас за столь содержательное, такое доброе письмо – на этом венском ПУСТЫРЕ это была большая радость.

P.S. Вы не знаете, от чего умер этот бедняга И. Шкловский?

Ст. Лем

***

2 июня 1987 года, Вена

Дорогой Рафаил, я кажется забыл дописать эти два первых слова по-русски. Благодарю за присланные номера «22», а то я уже думал, что журнал закончил существование. Тем временем много важного происходит в СССР, и я это ощущаю на себе. Я был вынужден, так меня торопили, дать телеграфное согласие на печать перевода «Футурологического конгресса» журналу «Иностранная литература», а неделей раньше некий Душенко{25} звонил сюда из Москвы, чтобы получить разрешение на печать моего «Vernichtungprinzip»{26} – это одна из трех рецензий выдуманных книг XXI века – в «Природе». Но что еще важнее, два дня назад я получил письмо инициативной группы писателей, фамилии класса Айтматова{27}, которые хотят основать первое частное – кооперативное – издательство; поскольку у них нет денег, особенно на пересылку за границу, просят меня о бесплатном разрешении! И что же, едва я написал им, что согласен, только, наверное, нужно будет формально оформить это через ВААП{28}, как получаю письмо от Виргилиуса Чепайтиса{29} из Вильнюса, Вы должны его знать, о том, что переиздают «Солярис», «Непобедимого», что хотят издать «Фиаско», хотя польского издания еще и нет, должно выйти в августе.

Вы понимаете, какая ситуация: меня не интересуют рубли, а интересует меня то, чтобы эти писатели могли основать это свое издательство, и поэтому я отдаю им первое место в этой неожиданно возникшей ко мне «очереди» из Советов. Поэтому я хотел бы, пока эта инициативная группа не получит прав на издательство (или пока не получит ОТКАЗА, что представляется мне все же более вероятным в Москве…), ничего Вам не давать, но это только до конца августа. Кроме того, одновременно с этим мне написал главный редактор издаваемого в Мюнхене эмиграционного русского журнала «Страна и мир». Он прислал мне полугодовой блок номеров за вторую половину 1986 года: я считаю, что журнал вполне приличный (там перепечатали в трех номерах статью Майи Каганской о советской фантастике), но Ваш все же лучше.

Этим эмигрантам я тем более был вынужден отказать в сотрудничестве, которое мне предлагают, поскольку это могло бы в некоторой степени скомпрометировать тех авторов, которые пытаются создать небывалый в Советах прецедент. И поэтому я отвечаю Вам в первую очередь, «Страна и мир» должен будет подождать, тем более, что я давал недавно 2 интервью для «NY Times», для «Int. Herald Tribune», а еще нужно выступить для «American Broadcasting Corp.». Ну, безумно оживленная деятельность, а эта статья Вайскопфа{30} о религиозном мистицизме Горбачева представляется мне