Дом на глухой окраине - Ксения Комал

думала, это больше не твое дело.

— Я тоже, но… Мы как-то плохо расстались.

— Нормально. — Вика прошла мимо него к двери, но открывать не стала и повернулась ко Льву. — Что на тебя вдруг нашло?

— Ну… Мы ведь довольно долго были вместе, и впечатление больной ты не производила… Я могу допустить, что у тебя сейчас сильный стресс из-за смерти деда и что мы еще сумеем все наладить.

— Нет.

— Почему? Пусть я где-то перегнул, слишком давил на тебя, но поставь себя на мое место…

— Я иду на аборт, — ровным тоном сказала Вика. — Об этом можешь не беспокоиться.

— Хорошо, потому что мы оба сейчас не готовы… — с серьезным видом кивнул Лев. — Я рад, что ты сама так решила. Но это не значит, что мы не можем попробовать начать сначала…

— Поздно, — чересчур спокойно произнесла Вика. — Да и какой в этом смысл? Зачем?

— Затем, что нам было хорошо вместе.

— Больше не будет.

— Необязательно. У нас первый кризис, вот и все. Другие пары и не через такое проходят и как-то справляются. Все понемногу наладится, когда мы вернемся домой.

— Ты не понимаешь. — Она медленно его обняла, с усилием вдыхая такой знакомый и привычный аромат одеколона. — Я уже дома.

— С каких пор?

Вика отстранилась, с некоторым сожалением его отпустив, и равнодушно ответила:

— Всегда так было. Просто я забыла. Я многое забываю.

— Зато я все отлично помню. Нашу жизнь, наш дом, наши планы…

— Лучше перестань это помнить.

«И радуйся, что вовремя отделался».

— Но почему? Разве ты сама не хочешь…

— Нет.

«И никогда не смогу хотеть».

— Нам было хорошо.

— Было, — соглашаясь, кивнула Вика и открыла дверь. — Пусть тебе будет хорошо еще с кем-то.

Лев попытался войти за ней, но она встала в дверном проеме, загораживая вход.

— Вика…

— Тебе будет лучше без меня.

«И намного безопаснее».

— Это не так.

— В дом не приглашаю, он только мой.

Лев отступил на пару шагов, вроде бы начиная понимать, что она говорит серьезно, однако сдаваться не спешил.

— Мы оба были в чем-то не правы, но я верю, что у нас еще есть шанс наладить наши отношения. Я буду рядом, сниму где-нибудь неподалеку комнату…

— Не надо.

— Надо, Вика. Подумай как следует, не торопись. Мы сможем все исправить и вернуться к нормальной жизни, если постараемся хоть немного. Дай знать, когда будешь готова.

Она кивнула, чтобы скорее от него отделаться, и поспешно закрыла за собой дверь, пока Лев не попытался снова войти. Разговор с ним немного привел ее в чувство, став связующим звеном между ней и реальностью, однако шок никуда не делся, лишь слегка притупился, освободив место для черной, холодной пустоты.

Нормально соображать Вика еще не могла, но от некоторых мыслей было сложно избавиться, а другие будто нарочно захватывали и подчиняли ее эмоции, волю, характер. Обнаружив, что находится в подвале, она даже тому не удивилась, только судорожно вздохнула и закрыла окно, словно рассчитывая задохнуться от спертого, неживого воздуха, пахнувшего гарью и смертью.

Вика опустилась на пол, затем легла, раскинув руки и таращась в потрескавшийся потолок. Она почти физически ощущала, что поблизости спрятано тело, она чувствовала биение его сердца, слышала бегущую по сосудам кровь, видела расширявшиеся от боли зрачки… В глубине души Вика сознавала, что ничего этого нет, но должно было быть. Должно! Как должно быть будущее у троих мальчишек и хорошая, комфортная старость у их родителей. Как должны быть дружные, любящие потомки у замечательного деда. И как должна быть расплата для той, которая разрушила столько судеб.

— Надо вспомнить, где Вася, — самой себе сказала Вика и резко села. Может, он еще жив? Может, хоть Женя получит ребенка обратно? А если и нет, она, по крайней мере, будет знать, где он. Знать, в отличие от матери мальчишек, которая не дожила до правды.

Или дожила? Что она успела услышать от убийцы своих детей? И кто же так вовремя свернул ей шею, будто хотел сохранить тайну не только от других, но и от себя? А волонтер в лесу? Он же и правда мог найти Васю, просто не успел об этом рассказать. И дед, который покрывал любимую внучку, но в то же время консультировался с психиатром, а затем и вовсе отослал ее куда подальше. Конечно, он не был каким-то ужасным маньяком, а пил из-за того, что с родственниками не повезло. Труп в подвале, вероятно, появился вынужденно, когда отец мальчишек начал о чем-то догадываться. И еще неизвестно, кто его убил, может, и не дед.

Способна ли ученица начальной школы убить не только своих сверстников, но и взрослого мужчину? При определенных обстоятельствах и подготовке — скорее всего, да. А дед… Что он мог сделать? Что в подобной ситуации вообще можно сделать? Только прибраться за внучкой, которая даже не помнит ничего. И больше не пускать ее в подвал, чтобы не вспомнила ненароком.

Вика поднялась, размяла ноги, которые давно перестала чувствовать, и с тоской покосилась на телефон, гордо возвышавшийся на столе.

— Теперь хоть понятно, чего вы мне названиваете, — негромко произнесла она. — И почему Женя меня ненавидит.

Помолчав, Вика приблизилась к телефону, несмело провела рукой по холодной поверхности и задумчиво добавила:

— А может, вы и не звоните? Может, мне просто кажется?

В тот же миг в закрытое окно что-то с шумом ударилось, резкий порыв ветра врезался в стекло, отправив в него множество мелких камушков и пыли, улицу озарили отсветы молнии, но грома слышно не было. Вместо грома в почти полной тишине зазвонил проклятый телефон.

Вика вздрогнула, схватила трубку, однако не могла себя заставить что-нибудь сказать. С той стороны тоже молчали, и сейчас это вызывало чувство благодарности. Она крепче сжала трубку, ощущая, как та теплеет, отдавая ее коже свой жар, и взглянула на окно, за которым снова полыхнула молния. Вика съежилась, подумав, что электрический разряд сейчас попадет в нее, однако старое стекло уверенно защищало от непогоды, а получить второй разряд через один аппарат все-таки статистически