Высшая проба. Недуг мой, свет мой - Вера Чиркова

– Ну да, – светло заулыбался граф, – и сейчас Ольта с Фромом его изучают, чтобы потом пояснить мне вкратце, как мы будем жить.

– Хорошо, – сообщил Хирд подхватывая жену под руку, – вам будет оплачиваться все, что только понадобится для вас или замка. Без ограничений, особенно если нас сейчас накормят обедом.

– Ох, простите старика, заболтался, – расстроился граф, – не пригласил в дом. А обед уже готов, меня недавно звали.

Обед оказался отменным, и дом гостям очень понравился, хотя был намного меньше всех дворцов и замков, где они до сих пор побывали. Здесь в отличии от роскоши высоких потолков и огромных залов властвовал невыразимо приятный уют. Не понять, что его создавало, мягкий, теплый сливочный цвет стен и мебели, полупрозрачные светлые занавеси и узорная плитка каминов, или букеты полевых колокольчиков и ромашек, да пушистые ковры, искусно собранные из кусочков меха.

– Я тоже теперь намерен приезжать сюда отдыхать, – признался Хирд, удобно устроившись после обеда на широком диване рядом с любимой.

Она пожелала сначала услышать обещанный Лоттой рассказ, а уже потом осматривать графский сад, незаметно переходящий в светлый смешанный лес.

– У вас во всем удивительное единодушие, – улыбнулась целительница. – Но ты хотела знать, как мы решили проблему преступников? Скажу честно, на это ушло много лет. Мы уже разбогатели до такой степени, что могли кормить и лечить бесплатно всех жителей Рассветного, выдавать нуждающимся хорошее жилье, одежду и все необходимое. Казалось бы, зачем придумывать планы, строить интриги и обманывать или даже убивать невинных ради горсти камней или золота? Если проще заработать? К тому моменту в особой цене были необычайные украшения, сделанные на заказ в единственном числе вещи и вышитые вручную ковры и гобелены. И неважно, что ткачи на станках ткали все более тонкое и разнообразное полотно, набивая узоры валиками и магией, но расписанные художниками или расшитые мастерицами отрезы оставались на недостижимой высоте. И каждый мог попробовать себя в роли мастера или художника, свободного времени становилось все больше. Но преступники появлялись с удручающим постоянством. И никто не мог понять, откуда в них вдруг прорастала жадность или жестокость, вроде жили в хороших семьях, с работящими родителями. Мы упорно допрашивали пойманных, пытаясь найти тот незаметный внешне поворот сознания, который привел на пагубную тропу, привлекли менталов, эмпатов и установили: – причина зачастую тянется из детства. Зависть к другу, у которого есть нечто необыкновенное, обида на глупо подшутивших приятелей, ненависть к ничего не подозревающему сопернику, которого выбрала понравившаяся девочка. И еще многое и многое прочее, что никак нельзя предусмотреть и от чего невозможно защитить маленького человечка.

Она взяла бокал с холодным лимонадом, и начала пить маленькими глотками, давая слушателям время осознать всю важность и грандиозность проблемы.

– Дивьи пляски, – высказал всеобщее мнение граф Люрис, – я тоже иногда впадал в недоумение, ну чего людям не хватает, ради чего рискуют и положением и жизнью? Не жалея ни себя, ни других? Хотя некоторые, особенно хитрые и коварные себя очень любят.

– Хирд недавно сжег гада, который тридцать лет держал в подземелье собственного сына, – хмуро вздохнула Яна, – а кроме него – несколько магов, хотя сам неодаренный. А сколько людей погубил – дознаватели пока не могут сосчитать. Вот и спросила Лотту…

– Мы все же нашли способ, – подтвердила та, – раз предупредить болезнь невозможно – значит нужно как можно ранее распознать и вылечить. Теперь этим занимаются самые сильные менталы и природники, и мы наконец вздохнули спокойно.

– Ну? – не выдержал Хирд. – что они делают? Ковыряются в голове?

– Нет, это не безопасно, – опровергла его догадку Лотта, – они наблюдают, как человек проходит особый лабиринт. Начинается проверка лет с четырех-пяти, и повторяется каждые полгода. Причем все считают ее проверкой морального здоровья и никогда не отказываются. Никому не хочется стать сумасшедшим.

– А если кто-то отказывается, значит уже знает о себе нечто неприглядное. – сообразила Яна.

– И чтобы другие не догадались, все-таки идет в лабиринт, надеясь обмануть наблюдателей, – лукаво усмехнулась целительница.

– А что в лабиринте?

– Разные ситуации… для детей попроще, потом все усложняются. Поверьте, за последние годы мы придумали их великое множество, и некоторые действуют безукоризненно, некоторые дают неуверенный результат, другие – впустую потраченное время. Но мы ни от чего не отказываемся, они создают фон, на котором незаметны самые главные. Ну вот простой пример из детского лабиринта. Как всем известно, порой малыши очень упрямы в желании заполучить понравившуюся игрушку. И им неважно, что она живая, жалости они еще не научены. Родителей в лабиринт мы не пускаем, они смотрят со стороны. Но один ребенок не ходит, его встречает либо клоун, либо маленький принц или конек-горбунок. Мы стараемся выбрать для малыша героя его любимой сказки. Он ведет ребенка не спеша, угощая сорванными ягодами и шутками. Первый поворот приводит на полянку, где сидит маленький зайчонок. Редко какой ребенок пройдет мимо, все хотят погладить, покормить и прочее. Провожатый рассказывает, что зайчик ждет свою маму, скоро она придёт, накормит его молочком и уведет спать в норку. Обычно детям этого достаточно, чтобы успокоиться, попрощаться с зайцем и идти дальше. Но некоторые уже определили мохнатого в свои игрушки и упрямо пытаются утащить. Вот тут начинается лечение. Плачет зайчик, роняя крупные слезинки, не менее красноречиво плачет клоун. Если ничего не помогает – появляется зайчиха и тоже начинает горько рыдать, обнимая своего сыночка под причитания клоуна. На этой сцене обычно все заканчивается, малыш не выдерживает, отпускает зайчонка и получает в дар от его матери шоколадную морковку.

– А если попался особо упрямый? – прищурился Хирд.

– Такое случается крайне редко, и наблюдатели всегда действуют по-разному, исходя из своих ощущений. – качнула головой Лотта. – Но не забывайте, у нас это очень важная проверка и родители к этому времени обычно расстроены больше всех. Ведь это они не доглядели, не объяснили, не научили свое чадо обычному сочувствию.

– Боюсь, далеко не все родители сами понимают, куда может привести такой с виду невинный детский каприз, – недоверчиво протянул граф Люрис.

– Да, первое время было труднее всего, – подтвердил Зейн, – но мы упорно поясняли, приводили печальные примеры, в общем всеми способами создавали общественное мнение. Но в одном нам было легче, у нас больше магов. Ведь мы с детства привыкаем вести себя с особой ответственностью, аккуратностью, осмотрительностью. Нам с рождения твердят, как опасны для магов поспешные, непродуманные действия, сколько боли могут принести безобидные, на первый взгляд, шутки. И неодаренные, живущие рядом, все это видят и слышат и постепенно принимают как правило и для себя.

– По моим подсчетам, – мрачно объявил Хирд, – нам потребуется не менее сотни таких лабиринтов, чтобы за год проверить всех неодаренных детей. Ведь они требуют столько внимания, а к вечеру начнут зевать.