Гладиатор - Филипп Ванденберг

– По чьему приказу вы вооружились? – крикнул в темноту Нимфидий.

В ответ послышалось многоголосое: «Гальба – наш император! Гальба – наш император!»

Командующему преторианцами стало ясно, что он проиграл. Мгновенно сориентировавшись в ситуации, он тоже выкрикнул:

– Гальба – наш император!

В это мгновение ворота отворились. Спутники Нимфидия замерли, словно окаменев. Заколебался и он. Что ожидает внутри? Не западня ли это? Прежде всего Нимфидий подумал о бегстве, но тут же понял, что поступить так просто не может. Командир, убегающий от собственных солдат, терял право называться командиром.

Вглядываясь в темноту, Нимфидий твердым шагом прошел через ворота. Он уже достиг внутреннего двора, когда в воздухе свистнуло копье. Один из спутников Нимфидия вскинул окованный железом щит, и копье с лязгом ударило в него. Прежде чем Нимфидий понял, что же происходит, вооруженные мечами преторианцы набросились на своего командира. Нимфидий оказался в самой гуще жестокой, похожей на бойню схватки. Ему удалось укрыться в какой-то каморке, но солдаты вытащили его оттуда и долго рубили мечами, оставив бездыханным в луже крови.

Гальба прибыл в Рим только в начале октября. Он сразу же утратил симпатии преторианцев, отказавшись выплатить обещанные деньги. «Я имею привычку, – сказал он, – набирать в свою армию солдат, а не покупать их». Эти слова Гальбы стали его смертным приговором. Преторианцы свергли его уже после трех месяцев правления.

Не дольше продержался и его преемник Оттон, так что римляне начали по утрам не без сарказма приветствовать друг друга:

– Salve, кто там у нас сегодня император?

– Оттон? Нет, с сегодняшнего дня уже Аул Вителлий!

– Аул Вителлий? Ах, этот!..

– Но его тоже со дня на день убьют.

– И кто же будет его преемником?

– Веспасиан.

– O tempora, o mores!.. О времена, о нравы!

– Твое имя?

– Марк Энкольпий.

– Чем ты зарабатываешь на жизнь?

– Я главный мастер в термах Агриппы. Под моим началом две тысячи рабов-банщиков.

– Чего же ты хочешь?

– Господин, мне нужно пятьдесят тысяч сестерциев. Я знаю, что для мастера это очень большая сумма, но деньги будут хорошо вложены.

– Уж не хочешь ли ты открыть для блага общества новые термы? – засмеялся Вителлий.

– Нет, господин, – ответил Энкольпий. – Я открою на Марсовом поле дом умащиваний и массажа. Я заметил, что все больше знатных римлян избегают посещать общественные купальни. Слишком велика там толчея. Я снял дом неподалеку от терм Агриппы, и сейчас мне не хватает только мебели и оборудования.

– Твоя идея мне нравится, – сказал Вителлий. – У тебя есть семья?

– Жена и две взрослые дочери. Все они будут помогать мне.

– Готов ли ты взять заем под двенадцать процентов? Погашать начнешь через пять лет, а потом будешь каждый год выплачивать пять процентов общего долга.

– Благодарю, господин! – Энкольпий упал в ноги Вителлию, пытаясь поцеловать его руку, но тот отдернул ее.

– Прекрати, Энкольпий, сделка еще не завершена. – Вителлий обернулся к своему писцу Корнелию Понтику: – Проверь все и составь заемный лист… Следующий!

Глядя на Вителлия, сидящего за большим письменным столом во вновь выстроенном на Эсквилине здании банка, трудно было представить, что этот человек все еще пользовался славой величайшего гладиатора Рима. Густые усы и борода делали его намного старше, чем он был на самом деле. Только когда он поднимался и начинал, диктуя деловые письма, расхаживать с заложенными за спину руками по комнате, можно было заметить ту кошачью легкость движений, которая помогала ему победить в бесчисленном множестве поединков.

– Имя? – автоматически, не поднимая глаз, спросил он, когда вошел следующий клиент.

– Антония, жена претора Домиция.

Вителлий поднял глаза. Перед ним стояла средних лет женщина. Ее волнистые темные волосы с пробором посредине были зачесаны назад, большие серые глаза придавали лицу что-то детское. Волнистая ткань туники не могла скрыть роскошное тело.

– Чем я могу служить тебе? – совсем иным тоном, чем он разговаривал с предыдущим посетителем, спросил Вителлий.

Антония встревоженно огляделась вокруг. Взгляд ее остановился на писце, сидевшем в углу комнаты перед грудой документов.

– Речь идет об очень личном деле, – смущенно опустив голову, проговорила женщина.

Вителлий поднялся, подошел к Корнелию Понтику и шепнул ему что-то на ухо. Писец встал и вышел из комнаты. Вителлий выжидающе посмотрел на Антонию.

– Если ты нуждаешься в деньгах, стыдиться тут нечего, – стремясь прервать неловкое молчание, заговорил Вителлий. – Половина Рима живет в долг, даже у членов императорской фамилии бывают трудности с деньгами. Ну, а я на этом зарабатываю. Когда наш последний император, мой тезка Аул Вителлий, отправлялся в Германию, он заложил взятые у матери жемчужные серьги. Жену и ребенка он поселил на квартире, а дом свой сдал внаймы. Обратись он ко мне, мог бы обойтись без этого.

– Мне не нужны деньги, – перебила его Антония.

– Странно это слышать, – заметил Вителлий. – Ко мне приходят только за деньгами.

– Для меня ты не ростовщик, зарабатывающий на нужде других. Для меня ты все еще великий, храбрый и сильный гладиатор Вителлий, который никого и ничего не боится, движения которого приводят в восторг сотню тысяч людей и который наносит свой удар в тот момент, когда никто этого не ожидает.

Ее большие глаза ярко блестели. Слова женщины привели Вителлия в изумление.

– Я видела один твой бой, – продолжала она. – Я дрожала от страха за тебя, я молилась за тебя, я страдала вместе с тобой и победила вместе с тобой. Вот уже два года я лелею мысль прийти к тебе, но так ни разу и не решилась на это. Я велела своим рабам наблюдать за тобой и узнать все твои привычки. Не раз на улице я перебегала тебе дорогу, но ты не замечал меня. Заговорить с тобой я не решалась, потому что знала, как внимательно присматривает за тобой Мариамна. Только сейчас, когда даже воробьи на крышах чирикают о том, как неудачно сложился твой брак с Тертуллой, я решилась прийти и предложить тебе свою любовь.

Вителлий ответил сдержанно и подчеркнуто холодно:

– И чего же ты ждешь от меня?

– Ты говоришь, как Ферорас, – борясь со слезами, ответила Антония, – но ты Вителлий. Пусть у тебя миллионы, но ты не банкир. И сотни кораблей не делают тебя судовладельцем. Ты Вителлий, сражавшийся всю свою жизнь. Этого ты не можешь отрицать!

– И ты пришла сюда, чтобы сообщить мне об этом… – скучным голосом произнес Вителлий.