Честь Джека Абсолюта - Крис Хамфрис

Джек не принял ее руки. Вместо этого он поморщился, снял с головы шляпу и утер рукавом вспотевшее лицо. Вокруг вились насекомые, в ушах стояло назойливое жужжание. Казалось, будто в роще за тропкой мелькнули две-три пригнувшиеся фигуры, но это прошло по задворкам сознания, занятого совсем другим. Наконец он нашел нужное слово, то самое, которое недавно произнесла она.

— Обручена… но не с ним.

— Что?

Девушка не поняла его.

— Тогда, на той скамейке, ты не просто изведала наслаждение. Мы с тобой… стали едины. Ты вверила себя мне, а я принял тебя. И это нас обручило. — Теперь уже он схватил ее за руки и попытался поднять со скамьи. — Неужели ты не понимаешь? Ты не можешь выйти замуж за графа. Это было бы просто бесчестным. По отношению к нему. И ко мне. Ибо фактически ты обручилась со мной раньше, чем с ним!

Насекомые жужжали, под деревьями что-то хрустело, но громче всего был стук сердца, отдававшийся в его голове. Джек смотрел ей в глаза, не веря, что она найдет, чем возразить ему на этот довод. У нее нет аргументов. Ей придется с ним согласиться. Придется бежать с ним из Рима.

Взгляд Летти устремился мимо него, куда-то в деревья, а когда вернулся обратно, Джек увидел в глазах девушки слезы.

— О Джек, — сказала она, — если наша близость связывает тебя как вопрос чести…

— Конечно. А как же иначе?

— …то позволь мне сказать тебе, что ты свободен от каких-либо обязательств. — По щеке ее покатилась слеза. — Потому что, видишь ли, ты был не первым.

Джек чуть было не рассмеялся. Что она тут выдумывает? Ей ведь только семнадцать.

— Нет?

Он опять потряс головой.

— Если не я, тогда кто же?

Ее взгляд снова переместился на что-то, находившееся у него за спиной.

— Он.

Джек обернулся. В пяти шагах от него стоял Рыжий Хью Макклуни. Странное дело, первой ему пришла в голову вовсе не мысль о черном предательстве, совершенном Летти. Нет, поначалу он припомнил слова Фанни Харпер о том, что у этой девушки есть мрачная тайна. Тогда Джек подумал, что отдал бы все, лишь бы в эту тайну проникнуть. Не подозревая, что ему придется отдать взамен свое сердце.

Джек снова посмотрел на небо, а потом огляделся по сторонам. В лесах Квебека он никогда никому не позволил бы подобраться к себе незамеченным, но здесь его отвлекло кое-что. Одно дурацкое обстоятельство, которое он имел глупость принимать за любовь, и, как всегда, сел с этим в лужу. Также он понял, что знает всех, кто его окружил. Вот Макбрэйв, завсегдатай траттории Анджело. Вот молодой парень, хороводившийся с девчонкой близ рощи, когда Джек впервые отправился к тайнику. А вот и хозяин, у которого он снимал комнатенку. Оказалось, что все-таки это мужчина, да к тому же вовсе не древний. Сущей развалиной его делала маскировка. Сейчас лохмотья раздвинулись, демонстрируя белозубую ухмылку, два пистолета и дубинку.

Ну и конечно, ирландец. В новом обличье Джек его видел только при свете луны, но сейчас хорошо рассмотрел коротко остриженные, выкрашенные в черный цвет волосы и окладистую черную бороду. Он даже успел пожалеть об утраченной его бывшим приятелем огненной шевелюре, перед тем как выхватить шпагу.

— Ну-ну, без глупостей…

Их разделяло пять шагов, которые Джек преодолел так стремительно, что Рыжему Хью пришлось отбивать его выпад шпагой, наполовину остававшейся в ножнах, хотя он сумел, использовав напор нападавшего, отвести вправо едва не пронзившую его сталь. Резко остановившись, Джек полоснул клинком наотмашь. Разумеется, шпага не сабля, и рубить ею в расчете раскроить противника надвое нечего даже и думать, но нанесенная таким образом рана могла причинить Хью серьезные неприятности и даже вывести его из строя. Однако ирландец опять увернулся и отпрыгнул назад, вследствие чего между противниками образовалось некоторое пространство.

— Прекрати, Джек, — воскликнул Хью, выставив вперед свободную руку параллельно уже вытащенному из ножен клинку. — Тебе все равно меня не одолеть. Сдавайся!

Разумеется, сдаваться Джек не собирался, однако перед тем, как снова броситься на врага, успел оценить обстановку. И пришел к выводу, что раз уж слепая ярость ему удачи не принесла, то с его стороны будет разумнее прибегнуть к хитрости. И к некоему имевшемуся у него дополнительному оружию.

Рванув застежку под горлом, Джек крутанул над головой свой дорожный плащ, благо ему помогла в этом тяжесть монет, зашитых в нижнюю его оторочку, а потом швырнул черный вихляющийся в воздухе жгут в противника. Хью на мгновение запутался в складках материи, и Джек воспользовался его замешательством, чтобы совершить молниеносный выпад. Однако реакция и тут не подвела заговорщика — он успел отпрянуть, лишившись лишь пуговицы от жилета.

— Нет! — крикнул Хью, но не Джеку, а своим людям, которые, размахивая дубинками, подступали все ближе.

Юноша боковым зрением видел приспешников негодяя, правда, сейчас ему было совсем не до них. Всему свой черед. Ненавистный враг все еще барахтался в тугой ткани.

— Йа-а! — взревел Джек, делая выпад в незащищенный живот… но и этот удар не достиг цели, ибо он в пылу схватки совсем забыл, что имеет дело с левшой.

Резким круговым движением кисти Хью поймал вражеский клинок на свой, а когда мощь броска свела противников почти вплотную, своей свободной правой рукой перехватил сжимавшую гарду руку Джека и нажал на известную ему болевую точку.

Юноша вскрикнул, его шпага упала на пыльную землю. Долю секунды враги смотрели друг другу в глаза, потом взгляд Хью переместился куда-то за спину Джека, и тот понял: сейчас последует удар, а потом разверзнется тьма, из которой он уже вряд ли восстанет. Удара не последовало, но тьма и вправду разверзлась. Ему на голову, как мешок, набросили собственный плащ, заломили и связали руки, а затем поволокли вниз по склону. Юноша ничего не видел, но зато слышал итальянскую брань и предостерегающие возгласы на ирландском. Наихудшими были звуки, которые, впрочем, стихли ранее остальных, — женский безумный и безудержный плач.

* * *

Связанным и ослепленным его продержали несколько часов и лишь с наступлением ночи удосужились развязать руки и сдернуть с головы плащ. Одну тьму сменила другая, и только когда в его узилище начал просачиваться бледный утренний свет, он смог разглядеть очертания узкой комнаты с высоким потолком. Снова тюрьма, пусть с кроватью, шкафом и стульями. И, судя по доносившимся откуда-то снизу голосам, находящаяся, в отличие от прошлой, не в подвале, а выше. Прутья решетки не позволяли добраться до глубоко утопленных в стену ставней, но можно было предположить, что их открывают специальной палкой с крюком. Когда света прибавилось, Джек увидел фонарь, рядом с которым лежали его собственные кресало и кремень, а раздув огонь, обнаружил и прочие свои пожитки, оставленные им в комнатенке под чердаком.

Помимо всего этого, в помещении нашлись кувшин и тазик с водой, которыми Джек не преминул воспользоваться. Первым — чтобы напиться, вторым — чтобы смыть с лица пыль и грязь. Взглянув в висевшее на стене зеркало, обрамленное золоченым багетом, он увидел прискорбное зрелище: бледное, с ввалившимися глазами, покрытое багровыми ссадинами лицо и черные патлы, не поддающиеся гребню даже в лучшие времена, а теперь и вовсе сбившиеся в колтуны. Вздохнув, юноша повернулся к воде, снова умылся, достал свой гребень, привел как сумел в порядок волосы, зачесав их назад. А потом отыскал лучший наряд, тот самый, который надевал в оперу. Без парика можно и обойтись, но, когда к нему явятся, стоит выглядеть более-менее сносно.