Потаенные места - Кэтрин Уэбб

Она пинком отбросила ногу девушки и захлопнула дверь.

Чувствуя уверенность в том, что у здешних стен есть глаза, Пудинг поспешила через пустой двор, покрытый высохшей и растрескавшейся грязью, где запах уборной казался сильней, чем когда-либо, и единственной растительностью были пыльные крапива и плющ. Дом Таннеров всегда казался ей местом, которого следует опасаться, местом зловещего очарования. Теперь же Пудинг впервые поняла, что это самое грустное место в долине – за исключением ее собственного дома, конечно. Она некоторое время стояла на выжженной солнцем дороге и смотрела на фабрику, а над ее головой навязчиво жужжала жирная навозная муха. Пудинг видела кирпичную стену нового генераторного зала, надстроенного над первоначальным фабричным зданием, старый фермерский дом, хлева которого теперь использовали как место хранения запасных частей. Свинарники превратились в туалеты для рабочих. Она видела Байбрук, разделенный надвое: от его естественного русла отходил канал, подающий воду на мельничное колесо. Был также и третий канал: в него стекали сточные воды, прошедшие через фильтры, чтобы не загрязнять воду в реке ниже по течению. Со всем этим были связаны целые пласты жизни – те самые корни, уходящие в прошлое, в давние годы. Пудинг жалела, что Ирен не пошла с ней. Ей не хватало ее взвешенных суждений и способности внимательно слушать. Но хорошо, что мать Ирен приедет к ней в гости, подумала девушка. Наконец хоть кто-то ее навестит. Пудинг еще раз прокрутила в мозгу все сказанное, и в сухом остатке получила то, в чем сходились мнения Хилариуса и мамаши Таннер. Они думали, что причина смерти Алистера кроется в далеком прошлом. Но что это за причина и насколько далеко она запрятана в прошлом – об этом Пудинг по-прежнему не имела ни малейшего понятия.

Пудинг была на полпути к Усадебной ферме, когда в голове у нее словно зазвонил колокольчик. Особенно самые темные злодеяния. Самые темные. Пудинг как будто громом ударило. Она остановилась посреди улицы, у моста, и двум парням, которые катили груженую тележку с тряпичной фабрики, пришлось объехать девушку, когда она проигнорировала их крики. Она вздохнула, и ее легкие наполнил маслянистый дым, извергнутый двигателем. Сердце забилось так сильно, что она почувствовала, как оно стучит в ребра. Пару секунд Пудинг продолжала стоять неподвижно, ощущая, как дрожь пробегает по всему телу. Но когда это мгновенное оцепенение прошло, она повернулась и побежала домой так быстро, как только могла.

* * *

Все пять женщин на ферме Уиверн ожидали, когда разразится гроза. В качестве меры предосторожности Роуз позаботилась, чтобы ни одна из девочек не находилась в поле зрения мужа, когда она расскажет ему о беременности Клемми. Ни одна из них не имела ни малейшего представления о том, как он отреагирует на такое известие или кто станет главной мишенью его гнева. В течение целого дня работы на ферме велись почти в тишине. Все общение между сестрами и матерью сводилось к многозначительным взглядам и тайным жестам, как будто Уильям был вездесущим и мог нагрянуть в любую секунду. Как будто в тот день они стали такими же немыми, как Клемми. Погода стояла жаркая, солнце палило вовсю. Коровы стояли в тени с закрытыми глазами, вяло жуя траву. Оцепеневшие куры лежали в пыли перед курятником. Течение реки замедлилось, вода в ней была гладкой и манила прохладой.

Когда поздно вечером Уильям вышел из дома, громко захлопнув за собой дверь, все замерли. Но он зашагал вверх по крутой тропе, ведущей к Уивернской дороге, сжав руки в кулаки и распрямив плечи. Жене и дочерям осталось лишь снова в недоумении переглянуться.

– Ну, мама, что он сказал? – спросила Мэри, когда они собрались в относительной прохладе маслобойни.

Роуз озадаченно пожала плечами. Она все еще была сердита на дочерей. Те не сказали ей, что у Клемми завелся возлюбленный, и, следовательно, были виноваты в том, что та забеременела.

– Он вообще ничего не сказал. Просто промолчал, – ответила мать резко.

– Промолчал зло? Или грустно? Или как? – продолжала допытываться Джози.

Клемми стояла позади, испытывая странное чувство: она стала причиной таких тревог, притом что о ней самой не было сказано ни слова. Как будто ее беременность существовала отдельно от нее и с ней предстояло иметь дело им, а не Клемми.

На протяжении многих лет в Форде и Слотерфорде рождалось много младенцев, зачатых вне брака, и многие пары были вынуждены жениться в спешке – обычно это рассматривалось скорее как досадное обстоятельство, чем как настоящий позор. Но для Клемми все было по-другому, потому что сама Клемми была другой. Казалось очевидным, что попасть в такую беду она могла только в результате чьего-то проступка, граничащего с преступлением. Как будто сама Клемми все еще была несмышленой малышкой. Мать и сестры пробовали говорить с ней и так и эдак, чтобы убедить девушку отвести их к отцу ребенка, но Клемми просто уселась на землю, когда они попытались тащить ее силой. К концу второго дня, когда стало ясно, что взрыва, которого все ожидали от Уильяма, не произойдет, между бровями Роуз появились две морщинки. После ужина, когда небо из золотого стало серым, она выгнала девочек из кухни во двор, но те задержались на крыльце, пытаясь подслушать напряженные, приглушенные голоса родителей, доносящиеся из дома.

– Кто-то воспользовался ею. Разве ты ничего не собираешься делать, Уилл? – совершенно ясно разобрали они наконец слова матери.

Ответ Уильяма был слишком тихим, чтобы его разобрать. Джози взяла руку Клемми в свою и сжала ее. Даже Лиз выглядела обеспокоенной, почти разочарованной. Клемми хотела сказать им, что все в порядке, что она не волнуется и не боится. Илай должен придумать план, он уже составляет его и женится на ней, как только сможет. Все будет хорошо. Клемми уже любила ребенка почти так же сильно, как любила Илая, и в глубине души знала, что дитя, которое она так любит, не может принести беды.

– Мама все исправит, Клем, – сказала ей Мэри, совсем не убежденная в истинности своих слов.

«Нет ничего дурного, что следует исправлять», – хотела ответить Клемми, но не смогла.

Позже, когда Клемми собралась побродить по окрестностям, Лиз нахмурилась.

– Разве ей не следует оставаться дома? – сказала она всем, кто мог ее слышать.

– Пусть идет, если это доставит ей удовольствие. Недолго уж ей осталось разгуливать. Да и ничего хуже того, что с ней произошло, поди, не случится, разве не так? – проговорила Роуз.

Затем она покачала головой, опустила голову и закрыла лицо рукой.

Конечно же, сестры старались ее выследить. Они пробовали сделать это несколько раз, но не умели ходить по лесу тихо, а потому их попытки были обречены на провал. У них попросту не было необходимых навыков. Однажды Клемми привела их на крутой склон, к карьеру, и там проскользнула в скрытую щель, где отсиживалась, пока они не сдались. Она улыбнулась, услышав, как Мэри и Лиз тяжело дышат, запыхавшись от лазания по скалам.

– Она не могла просто исчезнуть, черт бы ее побрал, – сказала Лиз, оглядываясь вокруг, после чего сердито прокричала: – Клемми Мэтлок! Ты нам всем уже поперек горла стоишь!