Последнее лето ярла Ульфа - Александр Владимирович Мазин

на вкус. Звучало солидно. И место интересное. Перспективное. А что недружественные племена вокруг, так это чисто технический вопрос. Немного железной работы, и недруги превращаются в данников.

Нет, предложение щедрое. И от души. По мне, так именно Плесков, а не Изборск Трувору стоило бы сделать столицей своего княжества, а не оставлять в союзном самоуправлении.

Но надо ли оно мне? Не уверен. Всю жизнь просидеть на одном месте, гоняя всяких ливов, латов и прочих? Нет, не мое. Но отказываться надо аккуратно. Чтоб не обидеть.

— Спасибо тебе, друже, но нет. Плесков — это щедро, даже очень. Но ты же меня знаешь, Жнец. Я на месте не сижу, и семья у меня на Сёлунде. Какой из меня князь для Плескова?

— Да уж не хуже, чем Рюрик для Новгорода! — воскликнул Трувор. — Ряд с ними заключишь. Людей оставишь сколько-нибудь, с данью поможешь. Там земли неплохие. Ну ты мимо шел, видел. А что народ живет диковатый… Но для тебя их стреножить — посильный труд. Если ты с кирьялами договориться сумел, то уж чудинов тамошних с прочими укротить сумеешь. Да они едва брата твоего увидят, сразу поймут, кто главный. А плесковские тебе за это руки целовать станут. Им за счастье миром жить да рыбку ловить без помех.

— А если кто серьезный придет? — спросил я.

— Да кто придет? — отмахнулся Трувор. — Леса, болота. Да и я рядом. Пособлю, не сомневайся. Это ж не твое нынешнее ярлство, куда мне две седмицы идти, да и то если повезет. И конунга свейского сильного здесь нет. Тут вообще сильных, кроме меня, нет. Ты да я любого недруга в болота скинем. Бери, родич, место хорошее. На двух реках стоит, озеро знатное рядом. Оттуда путь к нашему морю. Да, путь этот неблизкий и непростой, но так это и хорошо. Если какой-нибудь конунг из ваших нагрянуть захочет, ты об этом задолго узнаешь и встретишь как подобает! Это не Новгород, который на главной дороге стоит и на который все голодные нурманы облизываются.

Правду говорит Трувор, князь изборский. Знаю я этот водный путь. Как раз по нему сюда и шли. Оба озера, конечно, хороши. А вот реки… Пока до Чудского озера добрались, семь потов сошло.

И, кстати, в самом Плескове я по пути сюда решил не останавливаться. На всякий случай. Мимо прошли, сняв драконью голову и подняв белый щит на мачту, чтобы народ не напрягать.

А встали уже значительно выше по течению. Там, где Трувор свои корабли держал. В самом-то Изборске порядочной пристани не устроить. Негде.

Нет, как по мне, так Трувору надо было не меня в Плесков сажать, а самому там княжить.

Но тем щедрее предложение.

— По новгородскому укладу живут, значит… — сказал я. — А захотят ли меня люди плесковские? Добром, я имею в виду.

— Уже хотят, — ответил Трувор. — Я когда Рулава забирал, со старшими их разговаривал. Войным у них нынче приятель твой Ставок.

— Ставок Пень? — изумился я.

— Уже не Ставок Пень он, а тысяцкий Став! — ухмыльнулся Трувор. — После вашего стояния под Новгородом он немалую силу взял. А о тебе иначе как с восхищением слова не скажет. Бери Плесков, зять! Место как под тебя слеплено!

Вот же искуситель.

— Я подумаю, Трувор. Обещаю. Но только ты мне честно скажи: тебе зачем? Плесковские и так под тобой, и крепко. А я ведь сам по себе буду. Это ты понимаешь?

— Не будешь ты сам по себе, — Трувор покровительственно похлопал меня по руке. — Ты же родич мой. Зять. А я внука даже не видел. И сын мой у тебя в хирде. Нет… — остановил он меня. — У тебя ему самое место, но я ж скучаю. И мать его тоже. А там рядом будем. Бери Плесков, Волчок! И будет всем хорошо!

Да, аргумент. И мотив Труворов мне теперь понятен. По крайней мере один. Дети. Один из которых — прямой наследник. И других нет. Не зря же он Въиска, сына наложницы, в род принял.

Но все равно вот так сразу я решать не стану. Опять-таки не один я. С людьми посоветуюсь. С братом…

— Я тебя услышал, друг! — я в свою очередь положил ладонь на мощное Труворово предплечье. — Услышал и благодарен. Но ответ дам, когда со своими поговорю. Ладно так?

— Ладно. Только знаешь… Ты не отвечай. Ты просто приходи. С людьми своими, добром, кораблями. Вот это и станет твоим ответом.

А ведь он уверен, что я приду. Даже не сомневается.

Вывод: мне срочно надо на мой остров. А то как бы меня кое-кто нехороший не опередил!

Глава тридцать седьмая

В которой заканчивается история ярла Ульфа Хвити

— Шестнадцать кораблей! — доложил Скиди. — Насколько велики, не разглядеть, но паруса большие.

— Цветные? — уточнил Медвежонок.

— Вроде бы, — не слишком уверенно ответил Скиди. — Темнело уже.

— Цветные, цветные! — вмешался Вихорек. — Желтое с синим.

Скиди не стал спорить. И я его понимал. Любой выбеленный парус со временем становится желтым. Или серым. А на море серое от голубого, да еще вечером попробуй отличи.

Хотелось бы, конечно, знать, что на этих парусах намалевано. Хотя я и без того догадывался, чьи они. Свеи. С вероятностью девяносто процентов. С той стороны прийти могут только свеи или нореги. Но нореги отпадают. Их конунгам сейчас не до завоевательских походов. Они за наследие Хальфдана Черного бодаются. Да кто бы ни был, против такой армады нам не устоять. А идут они к нам. Больше не к кому.

— Готовьтесь, — сказал я своим хольдам. — Будем уходить.

— Вот так сразу бежать, даже не подравшись? — недовольно проворчал Медвежонок.

— Сразу, к сожалению, не получится. Надо добро загрузить, а его немало.

— Кирьялов предупредить! — напомнил отец Бернар.

— Уже, — ответил Вихорек. — Сохрой знает. Я ему сказал.

— Пошли за ним, — велел я сыну. — И пусть ближних старших приведет. Если успеет.

— Успеет, — сказал Скиди. — Если это свеи, то они из Упсалы шли, а три дня назад шторм был, помните? Мы его в бухте переждали, а свеев он прямо в открытом море накрыл.

Точно, был шторм. Хороший такой. Сигнал тем, кто понимает: лето закончилось.

Трудно сказать, насколько сильно потрепало ту флотилию, но правильный конунг непременно стоянку устроит. Сразу без острой необходимости в бой не пойдет. Какой бой, если на кораблях течи открылись.

Но я — молодец. Сообразил, что нам надо не только у входа в залив караулить, а ходить километров на двести западнее. Примерно в районе будущего Хельсинки. А свеев они засекли еще дальше. Так что время у нас действительно было. «Любимчику ветра» потребовалось больше суток, чтобы вернуться оттуда. И это с попутным ветром и двойным комплектом отдохнувших гребцов. Свеям потребуется куда больше времени. И этого хватит, чтобы мы успели сделать все, что надо. И мы, и наши друзья-кирьялы.

— Я говорю сейчас голосом всех родов. Ты — друг нам, Белый Волк. И всегда им будешь. И дети твои, и родичи. Вы все.

Сохрою эту миссию не доверили. Нет, он тоже был здесь, но от лица «всех родов» говорил не он, а седой длинноволосый и очень важный дедушка. А еще дюжина таких же важных и ветхих кирьялов обоего пола с достоинством кивали в такт его речи. А кирьялы помоложе, вроде Сохроя, стояли поодаль, изображая массовку. Им не то что говорить, даже кивать было не положено.

— И вы — мои друзья, — ответил я с искренним уважением и сожалением.

Эти люди доверились мне, а я — не оправдал.

— Мне жаль, что я не смог защитить вас.

— Мы понимаем, друг, — ответила одна из бабушек. — Боги испытывают нас, чтобы мы стали сильнее. Но нет ничего сильнее дружбы.

Я попытался скрыть удивление. Вот же… С виду обычная