Поцелуев мост - Галина Врублевская

Кроме этой обязанности у нас появились заботы, связанные с учебой девочки. Лиза шла на уроки с большим желанием, но многие простые задания ей не давались – сказывались пробелы в дошкольной подготовке. Однако при опросах девочка тянула руку, даже когда не знала, что сказать. Если учительница корила ее за поспешность, Лиза без смущения признавалась, что не успела придумать ответ. Девочка боялась, вдруг ее отправят назад, в детдом, если она не будет учиться хорошо. И старалась, как могла. И только на переменках Лиза забывалась – бегала, толкалась, кричала, затевала драки с мальчишками. Учительница жаловалась мне на поведение ребенка. Я увещевала девочку, но эффект был кратковременный.

Матвей охотно играл с приемной дочкой, но в учении помогал мало. Оправдывался тем, что не разбирается в премудростях, преподносимых первоклассникам. Программа и впрямь была насыщена какими-то вывертами: схемами словообразования, графическими значками, усложненными примерами. Я мучилась с Лизой в одиночку, пытаясь направить ее дремлющий ум в нужное русло. Но если ум девочки пробуждался с трудом, то тело не дремало. Каждые пятнадцать минут приходилось делать перерыв. Лиза начинала нервничать, ронять ручки, а то и ненароком рвать тетрадки. Тогда я отпускала ее поиграть в кухню – сработанный руками Матвея шкафчик стал особым предметом ее забот. Девочке нравилось переставлять так и этак игрушечную посуду на низеньких, под ее рост, полках. Страсть к разрушению и Порядку существовала в ней на равных. Однако Лиза занималась не только игрой. Она стала помогать нам с Матвеем и во взрослых делах: накрывала на стол, мыла чайную посуду и теперь научилась подметать пол, из-за которого у нас в прошлом случались ссоры.

* * *

Маленький письменный стол, специально купленный для нашей первоклассницы, облюбовал и Матвей (собственный стол он оставил в своей квартире этажом ниже, где сейчас жил его бездомный приятель, он же брат по вере). Поздно вечером, когда девочка засыпала, Матвей садился за Лизин столик и начинал колдовать со своими билетиками: соскребал защитный слой, справлялся с таблицами розыгрышей. Лишь время от времени он отрывался от своего занятия, выходил на лестницу покурить. В последнее время его интерес усилился, и меня это стало беспокоить. Дело было даже не в деньгах. Нездоровый азарт уводил от меня мужа и любимого. Как-то я высказала ему опасение:

– Матюша, мне денег не жаль. Мне тебя жаль. Зачем тратишь время на иллюзии? Есть столько интересных и полезных занятий. Мы совсем не бываем в театрах…

Матвей повернулся ко мне, наклонился, поцеловал руки:

– Извини, Леночка, но я боюсь. Боюсь тебя потерять. С тех пор, как я вытянул пустой билет, тринадцатый номер. Я должен обязательно выиграть, хотя бы раз. За все годы только один приз – красная кружка. Клянусь, вот выиграю автомобиль и навсегда завяжу с этим делом.

– Какой автомобиль?! Ты с ума сошел?

– Но у тебя же угнали авто!

– Я же купила другую машину.

– Купить – это совсем не то!

Я поняла, что Матвей увяз капитально. Надо его спасать, показать психологу. Но как?

– Ну ладно. Покажи мне твои записи. Ты вывел формулу выигрыша?

– Я почти у цели, Леночка. Чуть-чуть терпения. Потом я открою всем свой секрет. Ты поможешь мне с публикацией моей книги?

– Но твое открытие разорит лотерейщиков.

– Нет. Люди всегда будут покупать билеты. Но не в погоне за деньгами, а чтобы узнать свое будущее.

– Ты давно исследуешь эту тему?

– Почти всю жизнь. Это уже десятая тетрадь, а сколько черновиков я выбросил!.. Мне долго не давалась заключительная формула, но сейчас я нашел недостающее звено.

– Вот как?

Я уже забыла, что минуту назад собиралась спасать Матвея. Сама заразилась магией его слов и жаждала узнать смысл игры.

– Призы и проигрыши в лотереях, игровых автоматах – это тайные подсказки грядущих событий. Только их пророчества следует понимать с поправкой. Я еще не вычислил коэффициент, но любовь и призы точно как-то связаны. Впрочем, не буду тебе морочить голову! – Матвей резко встал и со своей обычной простецкой интонацией предложил: – А пошли-ка, Ленок, на кухню, чайковского погоняем.

За чаем разговор принял обыденный характер. Мы обсудили срывы Лизы в школьных делах, затем стали решать, как быть с нормалистами: не поторопить ли их с выселением. До сих пор они хранили в моем особняке все офисное оборудование: компьютеры, факсы, принтеры. Все пожертвования фанатично преданных им сограждан послужили процветанию шайке Коровца, но не самим гражданам. Беспокойные соседи медлили с окончательным уходом, говорили, что подыскивают новое помещение. Я разрешила им остаться еще на месяц, выделив маленькую клетушку под лестницей, куда они грудой сложили свое оборудование. Там теперь и обитал Анатолий Коровец с незнакомым мне помощником, пришедшим к нормалистам взамен Алексея. Чем они занимались, мне было неведомо. Сам Коровец часто без дела бродил по нашей галерее, глазея, как идет монтаж выставки. Однажды он даже предложил оказать помощь: его работник неплохо разбирался в электронике и сейчас находился не у дел. Нам предложение оказалось весьма кстати – лишних рабочих рук у нас не было.

Прошел с год с тех пор, как я основала галерею. Второй раз я встречала в этом чудном уголке города осень и уже сроднилась с окружающей меня красотой. И беззвучное рукопожатие извилистой Мойки с прямолинейным каналом, и торжественная арка «Новой Голландии», утопающая в буйной зелени, и позвякивающие на Поцелуевом мосту трамваи – все это стало частью моей жизни. Только участок территории, непосредственно прилегающий к галерее, был бельмом на глазу, разрытым и заброшенным безобразием. И тут я ничего не могла поделать – стихийно возникшее строительство, вырытый котлован появились вопреки моей воле. К счастью, сейчас, когда разговоры о строительстве затихли, я смогу заняться благоустройством садика вокруг галереи. Оставалось завершить кое-какие формальные процедуры с оформлением собственности на земельный участок. Мне следовало торопиться: в связи с предстоящим строительством нового Мариинского театра район Крюкова канала становился все привлекательнее в глазах инвесторов.

Сентябрь в этом году выдался дождливый, но было тепло. Едва очередной дождик взял тайм-аут, мы с Ренатой вышли из галереи на свежий воздух. Она – чтобы покурить, я – просто расслабиться, отдохнуть от суетной подготовки к открытию новой выставки. Стараясь не сломать ноги, мы пробрались через разрытую землю на детскую площадку, о которой напоминали только столбики для качелей да потрескавшаяся деревянная скамья, лежащая на двух каменных тумбах. Прежде на них сиживали воспитательницы, теперь присели мы с Ренатой. Она достала сигарету, закурила. Сизый, душистый дымок потянулся в мою сторону. Я не тронулась с места, как поступила бы прежде. Прожив полгода с таким заядлым курильщиком, как Матвей, я привыкла к запаху табака и даже получала известное удовольствие, постепенно превращаясь, как принято говорить, в пассивного курильщика.