Полюби дважды - Элизабет Торнтон

Она взглянула на Элли, и брови ее удивленно поднялись, когда она увидела, что ее воспитанница накладывает на свою тарелку.

— Земляничное мороженое? — спросила она. — А я-то думала, ты терпеть не можешь мороженое…

Элли от смущения покраснела.

— Это для Пипа, — пояснила она. — Я обещала ему, что, если он в течение недели ни разу не выругается, я вознагражу его. Это и есть его награда.

Миссис Уайльд улыбнулась, провожая взглядом Элли, которая отправилась на поиски своего подопечного. С тех пор как в их доме появился Пип, Элли заметно повеселела. Правда, в присутствии Джессики она становилась угрюмой и грубой, что всегда отмечала мать Лукаса, и теперь улыбка на лице Розмари сразу погасла. Элли ревновала, но эту ревность нельзя было объяснить одной лишь пылкой влюбленностью девочки-подростка в Лукаса Уайльда. Элли всегда была в центре всеобщего внимания, а теперь, утратив привилегированную позицию, возненавидела Джессику.

Миссис Уайльд считала себя виноватой за такое положение дел. Розмари искренне обрадовалась, когда Элли появилась в доме. Лукас не нуждался больше в материнской заботе, и присутствие Элли наполнило жизнь миссис Уайльд новым смыслом. Она отнеслась к Элли как к собственной дочери, которой у нее никогда не было. Она баловала девочку, исполняя любые ее капризы, и испортила Элли так, что изменить сложившиеся в их семье отношения теперь было почти невозможно.

Краем глаза она увидела, как в комнату вошел сэр Мэтью Пейдж, и позволила себе окинуть его оценивающим взглядом. Потом сделала вид, что занята лишь содержимым своей тарелки.

Сэр Мэтью пока не заметил ее, ей же он показался едва ли не самым привлекательным из всех мужчин, присутствующих на приеме. Он ничуть не изменился за долгие годы их разлуки — очаровательный мужчина, с красивой осанкой, человек, от которого исходило ощущение внутренней силы и уверенности в себе.

Она нашла свободное место на конце длинного стола. Заметив ее, он неспешно направился к ней и сел рядом.

— Улыбайся, — вместо приветствия сказал он, — а то люди начнут обращать на нас внимание.

Розмари послушно улыбнулась.

— На нас уже обратили внимание, Мэт, — ответила она.

И, разумеется, в большей степени интересуются ею. Она думала, что между ними давно все кончено, но в последние месяцы, где бы она ни появлялась, следом за ней являлся он. Всякий раз, когда она оборачивалась или поднимала глаза, он был тут как тут. Они обменивались взглядами, долгими и пристальными, и настроение у нее поднималось.

Однако она не хотела, чтобы прошлое повторилось. «Господи, спаси и сохрани», — каждый вечер молилась она.

— Кто, например? — спросил Мэт, не спуская с Розмари внимательных глаз.

— Моя невестка Джессика, — ответила она ему. — Она спрашивала о тебе. И Элли тоже. Куда бы мы ни отправились, там непременно появляешься ты. Прекрати преследовать меня, Мэт. Ты же знаешь, что из этого ничего не получится.

— Впервые об этом слышу, — заявил он.

Сердце ее гулко забилось в груди; она изо всех сил сжала в пальцах нож и вилку, чтобы унять дрожь. Ее до глубины души потрясли его слова и красноречивый взгляд прозрачно-голубых глаз. Мэт мог соблазнить женщину и свести ее с ума одним своим взглядом.

— Твой сын тоже говорил с тобой обо мне? — отрывисто спросил он.

— Нет — поспешно возразила Розмари. — Лукас никогда о тебе не говорит. А почему ты об этом спрашиваешь?

— О, я подумал, что, может быть, он советовал тебе держаться подальше от меня, — сказал Мэт.

— Зачем? — удивилась миссис Уайльд. — Он знает, что в этом нет необходимости. Мы с тобой чужие люди, Мэт. По крайней мере, сейчас.

Беседа прекратилась. Они ели молча. Первым заговорил сэр Мэтью.

— Ты когда-нибудь задумывалась о будущем, Роди? — непринужденным тоном спросил он. — Ты пыталась представить себе, что тебя ждет?

Она изобразила беззаботную улыбку, не понимая, как ей это удалось.

— Я живу настоящим, Мэт, — сказала она. — У меня есть семья и много друзей. Мне некогда задумываться о будущем.

— Но теперь твой сын женился, — напомнил ей Мэт. — Ты ему больше не нужна.

— А моей воспитаннице? — спросила Розмари с легким раздражением.

— Я полагал, что Элли опекает твой сын, — заметил сэр Мэтью.

— Но ей нужна мать. — Она опять улыбнулась, хотя далось ей это с большим трудом. — А там, возможно, появятся внуки…

— И ты собираешься посвятить остаток жизни своей семье? — спросил сэр Мэтью, наблюдая за выражением ее лица.

— Разве это плохо? — тихо ответила она. Он пренебрежительно пожал плечами.

— Ох, разумеется, у тебя будет место где-то на обочине их жизни, но неужели ты не хочешь пожить для себя? — удивился он.

— Мне самой ничего не нужно, Мэт. Я счастлива. Это правда, — сказала она и добавила: — Более того, многие завидует мне. У меня ведь есть все, чего я ни пожелаю.

У Розмари вдруг появилось чувство, что она поперхнется словами, если ей и дальше придется врать. В отчаянии она огляделась вокруг, пытаясь найти повод, чтобы прекратить этот утомительный разговор. Но пока никакого повода не было. Элли в компании друзей удалилась в соседнюю комнату. Никто не смотрел в сторону Розмари и не собирался подойти к ней. Ей пришлось самой позаботиться о том, чтобы вернуть себе утраченное самообладание.

Подняв взгляд на Мэтью Пейджа, она спросила:

— Мэт, вместо того чтобы препираться со мной, скажи мне честно: что ты хочешь от меня?

Он долго не сводил с нее изучающего взгляда, потом согласно кивнул и сказал:

— Я хочу тебя. Я все еще люблю тебя, Роди, и уверен, что ты тоже меня любишь. Мы теперь оба свободны и можем пожениться. Думаю, что именно так нам надо поступить.

Его слова не просто шокировали ее, они взволновали ее до глубины души. Она долго молчала, прежде чем ответить:

— Мэт, с тех пор минуло пятнадцать лет. Любовь не вечна. Она проходит.

— Моя — нет. А твоя? — спросил он, разглядывая бокал с вином, будто в нем скрывался ответ.

Розмари не смогла выдавить ни слова. Глубоко в душе затеплился вдруг огонек надежды и желания, и с каждой секундой он разгорался все ярче и ярче. Мэт заставил ее пожелать того, чего она никогда не сможет заиметь.

Оторвав взгляд от бокала, он посмотрел в лицо Розмари и улыбнулся.

— Я не предлагаю тебе бросить все, Роди. Порвать с семьей и тому подобное. Мы уже не дети, и я не собираюсь похищать тебя. Наши отношения не станут помехой в твоей семейной жизни. Я хочу давать, а не отнимать. Мы можем отправиться в путешествие на континент, поехать во Флоренцию, Рим, Париж. Побывать везде, посетить места, которые мечтали повидать в молодости. Неужели ты забыла?