Наследник - Денис Старый

ко мне Кондратий. – Ночью и на рассвете возле дворца были замечены солдаты.

- Кто? – насторожился я.

- Мы отследили их, они ушли в сторону военного лагеря егерей, были в ихних мундирах, - ответил казак.

- Почему не взяли? – задал я резонный вопрос.

- Их было три десятка, если бы брали, то могли и прибить ненароком, - пожал плечами опытный пластун.

- Или сами получили бы по сусалам, что тоже не хорошо, - я задумался. – Глупо со стороны Румянцева так отплачивать за наше озорство в его лагере. Три десятка солдат без должной подготовки не могут оставаться скрытными. Странно, но вполне нормально в современных реалиях. Но все равно нам нужно ехать, так что заедем к Петру Александровичу Румянцеву и спросим за этих солдат, тем более, заодно отвезем им новые клинки, что по моему заказу сладили в Туле, пусть оценят.

Ехать в военный городок мне пришлось в карете, я направлялся в Петрозаводск на тамошний завод, чтобы посмотреть станочный парк, да и договориться о заказе на фузеи. Завод этот, насколько я знал, выполнял заказ от императорской армии и не имел достаточных мощностей для увеличения изготовляемой продукции, но в связи со скорым походом на Южный Урал, я хотел попробовать уговорить заводское руководство поработать сверхурочно.

- Драгуны в дороге будут? – спросил Кондратий.

- А тебе что, некому морду набить? Помню я твои битвы с ними еще на Урале, - я усмехнулся. – Возьми два десятка донских казаков, что живут у дома, присланные неделю назад для обучения, пусть развеются, да в дороге проверим, кого нам прислали донцы, добрые ли вои.

Через полтора часа я поцеловал Екатерину и отправился в Петрозаводск с заездом в военный городок. К Катэ с утра приехал медикус из-за участившихся токсикозов, чтобы пустить кровь, и она чувствовала себя не сказать, что хорошо. Я был против лекарств от токсикозов, считая, что это не причина напрягать организм сомнительными медикаментами, но Катэ выпила какую-то микстуру, и ей полегчало. Провожала меня будущая мать моего ребенка, словно на войну. Так и хотелось залихватски вскочить на коня, лихо на нем крутануться и в галоп, бить супостата. Но я садился в карету, чтобы проехать пять километров до военного городка, а там, свернув на дорогу, ведущую к владениям Голицыных, выйти к тракту на Петрозаводск.

- Петр Федорович, - обратился ко мне все тот же сегодня особенно назойливый Кондратий, когда мы отъехали километра на полтора. – Зарядите пистоли и штуцеры, что в карете в сундуке.

- Ты что-то заметил? – немного взволновано спросил я, но волнение быстро уступало место хладнокровию и готовности.

- Прости, Ваше Высочество, прикажешь выпороть опосля за дурость, но заряди пистоли и штуцеры, - волнуясь, переходя на «ты» сказал казак.

Я не стал его одергивать и напоминать грубияну казацкому, что я это я, а просто стал делать то, что он сказал. Еще в прошлой жизни привык к тому, что охрана на выезде всегда главная, это ей отвечать за мою тушку. И если казак чует опасность, то поверю в это. Не в моем случае переноса во времени и слияния сознаний говорить об материализме и предрассудках.

- К бою! – закричал Кондратий, а ко мне в карету с двух сторон быстро запрыгнули двое казаков, которые бесцеремонно повалили мою ценную тушку и прикрыли своими телами.

Я не шевелился, только сгруппировался для минимизации болезненных ощущений от тряски кареты. Вот приеду из Петрозаводска займусь рессорами и варкой резины из одуванчиков, чтобы обшивать ею колеса.

Карета резко встала, с чего я заключил, что кучер убит или сильно ранен. Выстрелы стали особенно частыми, крики ржание лошадей, несколько пуль попали в карету. Я не сразу заметил, что один из казаков, Никифор, начал постепенно заваливаться на бок, раскрывая меня.

- Степан, выходим из кареты, залегаем под ней. Есть три заряженных штуцера, пистоли забираем и мои и Никифора. Быстро, нас тут просто перестреляют, как зайцев! – прокричал я, уже готовясь открыть дверцу.

Вот приеду из Петрозаводска и сделаю карету с железными листами внутри обшивки. Приехать бы…

Выбраться из кареты удалось споро. Это не то время, когда наведенный пулемет не давал бы шанса и дернуться, тут стреляют чаще всего «в ту степь», редко попадаются действительно хорошие стрелки, особенно штуцерники. Я скинул, предварительно завернутое в штору, оружие и сполз сам, потом перекрутился и оказался под каретой. Подтянув увесистый сверток, начал его разворачивать, как был оглушен – Степан разрядил штуцер, который он прихватил из кареты. Тогда я понял, что идея отстреливаться из-под кареты – это отголосок сознания Сергея Викторовича Петрова, так как глупо не понимать, что после выстрела штуцера мало того, что громко и уши закладывает, но и дым от сгоревшего пороха просто осел там, где мы и находились, а не развеялся ветром, в небольшом пространстве под каретой было дымно. Стрелять было невозможно, а ждать десятки секунд, пока дым под каретой все же развеется не продуктивно.

Готов ли я вылезть из укрытия и участвовать в разворачивающемся бою? Если задаваться этим вопросом, размышляя, сомневаться, то – нет! А убрать сомнения…

- Выходим! Пистоли товсь! – скомандовал я, под возражения Степана.

Казак делал свою работу, но и перечить не брался, такую ситуацию мы не прорабатывали, а надо бы.

Отползти от дыма, привстать на колено, осмотреться.

- Ешкин кот! – сказал я и быстро подтянул штуцер.

Прицелился я в набегающего в форме Первого Воронежского егерского полка солдата, который со звериным оскалом и с обнаженным тесаком бежал котбивающемуся от двоих солдат казака. Выстрел! Есть. Первая жизнь, забранная мной в этом мире. Признаться, в другой жизни бывало всякое, но и хладнокровным убийцей я не был никогда.

Встаю, извлекая из ножен рапиру – этот вид холодного оружия, более лёгкий, я предпочитаю шпаге. Больше церемониальное оружие идальго, но выбирать не приходится. Ноги сами ведут меня в эпицентр схватки. Противник имеет численное преимущество перед нами, может, вдвое, но тенденция на нашей стороне – тел нападавших значительно больше, чем убитых казаков. Но, черт побери, есть двухсотые и с нашей стороны!

Пистоль в левую руку. До первого противника метров сорок. Меня заметили, и три человека с тесаками бегут навстречу, один из них останавливается, подымает руку с пистолем и, практически не целясь, стреляет. Треуголку сметает с моей головы. Выстрел! Это уже я не промахиваюсь и выключаю из схватки одного