Филипп Август - Жерар Сивери

Этот масштабный замысел был осуществим, ибо воины того времени были экспертами по части дальних марш-бросков, которые они проводили резвым аллюром. Они имели обыкновение совершать стремительные наступления и столь же резкие отходы, чтобы сбить с толку противника. Почему же тогда Вильгельм Бретонец не упомянул об этом плане немедленного наступления в своем рассказе, содержащемся в «Деяниях»? Уж не придумали ли бароны этот план задним числом, разгневанные оттого, что их первоначальный отказ сражаться получил слишком широкую огласку? Вероятно, капеллан-хронист, который столь мало щадит баронов в других местах своего рассказа, не пожелал их сердить в этом случае. Кроме того, Вильгельм Бретонец, не присутствовавший на совете 26 июля, мог быть не в курсе его решений или не счел нужным их пересказывать в своей первой версии. Наконец, весьма вероятно, что Оттон и его люди действительно приняли уход противника за отступление, ибо, согласно «Хронике Маршьенна», местные жители были очень враждебно настроены к королю Филиппу, который, «будучи встревожен, решил, по одному благоразумному совету, не проливать ни свою собственную кровь, ни кровь своих людей».

Какова бы ни была истинная причина ухода, осуществлялся он в добром порядке. Покинув Турне, армия, вероятно, направилась по древнеримской дороге Турне—Кассель. Эта дорога проходила между малым меловым плато, покрытым грязевыми отложениями, и перелесками и болотами Певеля. Она позволяла перейти реку Марк по мосту в Бувине, который Филипп велел спешно расширить, чтобы по нему могли пройти шеренгой четырнадцать человек и проехать большие повозки, запряженные четверкой лошадей[252]. Эти работы ясно свидетельствуют о том, что королевская армия не использовала Бувинский мост во время марша от Перонна к Турне, так как следовала по пути, проходившему через Дуэ и Орши.

Оттон, Ферран и другие участники коалиции вообразили, что королевская армия находится в плачевном состоянии, и решили внезапно напасть на нее. Их отряды покинули Мортань и двинулись по древнеримской дороге, которая вела от Бавэ к Турне. Когда они вышли на дорогу Турне—Лилль, то резко свернули на запад.

Чтобы вести наблюдение за врагом, Герен и виконт Мелёнский с несколькими арбалетчиками и легковооруженными рыцарями — то есть с разведчиками — покинули королевскую армию, которая с развернутыми знаменами направлялась к Лиллю. Они взобрались на один холм и остолбенели, увидев отряды коалиции, готовые к битве. Пешие и конные сержанты были уже в доспехах, а боевые кони были покрыты железными пластинами — знак неизбежного сражения. Избранный епископ Санлиса сразу понял опасность и поспешил известить о ней короля Франции, который отдыхал в тени одного ясеня в нескольких сотнях метров от Бувинского моста, в то время как значительная часть его армии уже перешла на другой берег. Филипп снял с себя свои тяжелые латы — так сильно его одолевал летний зной. Близился полдень, поэтому, немного отдохнув, король решил подкрепиться похлебкой из хлеба, залитого вином. Он отдал приказ своим отрядам прервать движение и стал совещаться со своими «главами» (великими вассалами и баронами). Лишь немногие советовали дать битву, большинство, напротив, желало, чтобы отряды продолжили свое движение в сторону Лилля, до которого оставалось пройти еще дюжину километров.

Один разведчик прибыл доложить Герену, что враги медленно и с некоторыми трудностями переправляются через малый ручей в том месте, где дорога, по которой они двигались из Мортаня, соединяется с дорогой, идущей от Лилля к Турне. Поэтому, все просчитав, Герен задался вопросом, нет ли у противника намерения направиться в сторону Турне? Но это был только ложный маневр, а епископ Санлиса не был глупцом. Он утверждал, что необходимо дать битву без промедления, а иначе король создаст у других впечатление, что он позорно бежит подгоняемый страхом. Впрочем, очень скоро армия Оттона свернула на запад. Виконт Мелёнский и его соратники, покинувшие свой пост наблюдения и собиравшиеся примкнуть к королевскому арьергарду, подверглись атаке со стороны противников, которые настигли их на пути к Бувину и «напали на них, как бешенные собаки». Король послал на помощь шампанцев, но этого подкрепления оказалось недостаточно, чтобы сдержать вражеский натиск.

Итак, Филиппу Августу нужно было срочно решать: какому совету последовать? Его естественные военные советники больше не могли отказаться от битвы, уже начавшейся, но они предпочли бы лучше дать ее на другом берегу Марка. Поэтому знатные сеньоры желали, чтобы король приказал возобновить движение, а сам бы покинул пределы деревушки Бувин и перешел по мосту на другой берег вместе со своей армией. Поступит ли он так, вопреки совету Герена, или же изменит в самый разгар боевых действий планы своего штаба? На этот раз две модели управления столкнулись на военном уровне. Феодалы имели свою точку зрения, но главный политический советник, который прежде всего специализировался на гражданских задачах восстановления королевского суверенитета и на отношениях с Церковью, дал здесь свой тактический совет. Он это мог. Монах-рыцарь из ордена госпитальеров — разве не был он обучен военному делу?

Епископ Санлиса рассудил верно, ибо часть отрядов Оттона резко свернула на северо-запад и взошла на пологий склон малого, покрытого жатвой плато, которое протянулось между Сизуэном и Грюзоном. В некотором роде оно было продолжением плато Мелантуа, находившегося по другую сторону реки Марк с ее топями, но при этом представляло больше возможностей для конного боя, чем болотистая западная сторона. Совершавшийся врагами маневр был легок для понимания. Рено де Даммартен и англичане, которые выдвинулись вперед во главе отрядов коалиции, собирались спуститься к Бувинскому мосту, чтобы таким образом перерезать путь на Лилль остатку королевской армии.

Филипп Август вошел в часовню Святого Петра, стоявшую вблизи того места, где он завтракал. После короткой молитвы он вышел наружу и заявил, что принимает совет Герена. Призвав назад отряды, уже перешедшие реку Марк, король приказал своей армии построиться к бою. Он отринул, таким образом, советы военной знати и решил сражаться на позиции, предложенной епископом Санлиса.

По правде говоря, Герену не пришлось специально выманивать врагов на плато. Никакой документ не приписывает ему эту заслугу. Участники коалиции стали занимать высокие полевые склоны, чтобы обойти с флангов французские контингенты, которые еще не перешли реку, и перекрыть им доступ к мосту. Однако Герен усмотрел преимущество в создавшейся ситуации. Он воспользовался представившимся случаем, когда увидел, что враг поднялся на склоны. Он сразу счел позицию превосходной и решил сделать из нее поле боя. Он хотел немедленной битвы. Малое меловое плато было удобно для концентрации отрядов и ведения битвы в сомкнутых боевых порядках, тогда как в случае слишком долгого промедления враг угрожал отбросить королевских солдат в леса и болота, которые находились к югу от селения Бувин. Что касается того, чтобы дать битву на левом берегу реки Марк, об этом больше не могло быть и речи, поскольку враги собирались вскоре разрезать надвое французскую армию. Кроме того, Герен понимал, что враги хотя и заняли выгодную позицию на вершине плато, испытывали большое неудобство, поскольку им приходилось выдерживать самый жар июльского солнца, бившего им прямо в глаза.