История под знаком вопроса - Евгений Габович

На этом фоне становится не столь уж неожиданной позиция Жана Ардуэна (1646–1729), который считал всю древнюю историю и всю раннюю историю христианства выдумкой средневековых фальсификаторов. Будучи сам выдающимся историком церкви, которому французский королевский двор поручил составить полный свод документов всех Вселенских Соборов, он в ходе собственной работы убедился, что никаких истинных документов о Соборах в природе не существует (и был вынужден сам сочинять некоторые из них, чтобы завершить королевский заказ). Столетием раньше другой историк, он же филолог и кальвинистский теолог, Герхард Иоганн Фосс (1577–1649) в трактате «Искусство истории» отверг все сообщения античных авторов о Троянской войне, об основании Рима Ромулом и т. п. и высказал те же мысли, что после него Ардуэн: вся история в целом недостоверна ([Вайнштейн], стр. 460).

Такое презрительное отношение к изучению прошлого было, безусловно, на чем-то основано. Вайнштейн видит причину в плачевном состоянии исторической науки в XVII веке (стр. 463), но сам признает, что этого объяснения недостаточно. Современные историки не любят обсуждать причины такого отношения, концентрируя внимание преимущественно на преодолении историей этого к себе отношения в более позднее время. Хотя это изменение начинает проявляться уже в XVIII веке, практически только с появлением школы Ранке можно говорить об изменении отношения общественности к истории. Но к XIX веку неверная модель прошлого уже была сколочена и превращена в догму, так что серьезные исторические исследования в архивах, посвященные новому времени и эпохе Ренессанса, приводили к расширению надстройки на висящем в воздухе фундаменте «древности», «античности» и «средневековья» традиционной исторической «науки».

Интенсивное мифотворчество, составлявшее важную сторону деятельности историков во все века и составляющее еще и сегодня область их многогранной активности, не позволяет надеяться на то, что ранняя история и предыстория свободны от мифов, превращенных в академические догмы, в аксиомы, на которых построено все остальное здание предыстории и ранней истории. Разбирать все примеры такого мифотворчества, все такие догмы и аксиомы мне не под силу. Остановлюсь, однако, на нескольких примерах.

Начнем с анализа аксиом предыстории северной части среднеевропейского региона, сделанного немецким археологом и историком доктором Клаусом Гольдманом, кавалером высшего ордена ФРГ Креста за заслуги на орденской подвязке. Отмечая, что в эпоху религиозных войн (например, 30–летней войны), во время Реформации и в более раннюю эпоху многие документы о ранней истории севера Средней Европы были уничтожены, Гольдман пишет о бедной базе источников для реконструкции ранней истории этого региона.

Отметим дополнительно, что и без варварской деятельности человека по разрушению документов, большинство из них стало жертвой времени (в частности, погибло при пожарах и других бедствиях, не говоря уже о крупных природных катастрофах). Кроме того, с точки зрения исторической аналитики, большая часть того, что сегодня считается историческими документами времени до 1648 года, еще даже не была создана до конца 30–летней войны. Гольдман, которого трудно отнести к последовательным критикам ТИ и хронологии, пишет:

А христианство признавало не варварами только последователей собственной религии. Так возник миф о том, что предки всех народов и племен Северной Европы были нецивилизованными, некультурными варварами, не владевшими письменностью. Уже поэтому они не были способны ни на какие технические достижения. К тому же многие из жителей Северной Европы считаются потомками вандалов, которые хотя и не были уже язычниками, но придерживались арианской «ереси». Кстати, Гольдман убежден, что вандалы были племенем западных славян, как и некоторые другие «германские» племена. В отличие от многих других, вандалы, считает Гольдман, крепко держались за свою веру и оказались ввязанными в многочисленные религиозные баталии с католиками (с точки зрения исторической аналитики уже одно это сдвигает существование вандалов в середину прошлого тысячелетия). Это привело к созданию четкого образа врага у последователей победившей католической религии. А врагу полагается быть «страшным», «жутким», «кровожадным» варваром.

Ругательство «вандализм» было введено в обиход сравнительно поздно, как раз тогда, когда и писалась истории Северной Европы. В 1739 году Французская академия ввела этот термин в оборот, а с ним и аксиому о том, что ранних германцев следует рассматривать как носителей вандализма, злобного и бессмысленного разрушения всего, что может восприниматься как цивилизованное и культурное или же как относящееся к чужой культуре.

Эта историческая догма передается из поколения в поколение и служит источником новой и новой ерунды в исторической картине прошлого. В результате этой аксиомы происходит и неверная интерпретация археологических находок доисторического и раннего исторического периода.

Из сформулированной выше аксиомы всеобщего варварства раннего населения Германии не следует автоматически еще одна догма о том, что все изменения ландшафта на севере Центральной Европы произошли в эпоху христианизации и в христианское время. На самом деле (как считает Гольдман) начало активного вмешательства человека в структуру ландшафта приходятся на период последних четырех веков первого христианского тысячелетия. Таким образом, эти работы были спланированы и проведены еще в дохристианскую пору. Но что это означает хронологически?

То, что христианизации Северной Европы была довольно поздней, вынужденно признает и ТИ, хотя она и пытается изо всех сил удревнить христианство в Европе. Согласно нашим сегодняшним представлениям, первые ростки монотеизма в Европе относятся к первой трети недавно закончившегося второго «христианского» тысячелетия. Этот монотеизм еще рано называть христианским, ибо из него в Европе сформировались и иудаизм, и разные ветви христианства, и ислам (например, его испанская — или иберийская — версия). Реальная христианизация Европы начинается около 1500 года. А на Севере она стартует с некоторым запозданием, так что, например, т. н. Реформация — это никакая не реформация существующей религии, а создание одной из христианских религий.

Как мне кажется, события развивались следующим. Получив определенное распространение среди весьма в то время неплотного населения северной Италии и южной Франции, северной Испании и южной Германии, это новое религиозное направления (ранний монотеизм) совпало с появлением первых местных приходов, которые возникли из потребности коллективной защиты от многочисленных разбойников. Приходы строили — со временем и каменные — оборонительные башни, не имевшие входа ни на первом, ни на втором этаже, но дававшие возможность наблюдения за окрестностью. В башню можно было попасть только по веревочной лестнице, которую сбрасывал своим ее сторож. Члены общины совместно или по очереди дежурили на этой башне или все вместе нанимали для этого специального человека. В случае появления вдали опасности, на башне начинали бить в лист металла (литые колокола появились позже и тоже сначала служили в основном для подачи акустических сигналов).