История под знаком вопроса - Евгений Габович

С течением временем такими приходами покрывались и другие европейские территории. По специальному сигналу жители собирались в башне или около нее и для регулярного обсуждения совместных дел. Забираться на верхний этаж башни по веревочной лестнице или по канату было нелегко, особенно для старейшин. Поэтому по мере роста населения к башне (все еще имеющей только один вход на самом верху) стали пристраивать помещение для собраний. В них же со временем стали проводить и судебные разбирательства. Так возникли будущие церкви. Церкви, в случае которых еще рано говорить о христианстве или об определенном направлении оного.

Практически в каждой общине верили в Бога по-своему, хотя между соседними общинами и могли возникать договоренности по разным культовым вопросам. Просто хотя бы потому, что большинство общин были не в состоянии содержать проповедника, и таковые, если они вообще были, обслуживали целый ряд общин в округе. Они же были и судьями. Первые епископы были даже в большей мере судьями, чем религиозными деятелями. Этот ранний период религии немецкие авторы (Царнак, Топпер) называют религией света, религией права, религией справедливости.

Практически все старые романские церкви были построены именно в рамках этой дохристианской религии. Самые древние из них строились в форме восьмиугольника, и часто такое здание стояло отдельно от оборонительной башни более ранних времен или просто примыкало к ней. Вход из ставшего со временем довольно большим церковного здания в оборонительную башню, постепенно все более утрачивающей свою первоначальную функцию, начали пробивать много позже. Топпер в своих — пока еще не переведенных на русский — книгах приводит многочисленные иллюстрации церковных украшений романских церквей, не имеющих ничего общего с христианством. Многие из этих изображений мы сегодня никак не в состоянии интерпретировать, ибо в века христианизации из памяти населения пытались вытравить более раннюю символику. Однако уничтожать эти изображения, особенно на внешних стенах церквей, христианские миссионеры боялись, чтобы не вызвать гнев своих прихожан, еще недавно бывших «язычниками». Со временем они к ним привыкли и уже не обращали на них особого внимания. Так или похожим образом этим языческим украшениям удалось дожить до наших дней.

Приблизительно в это же время начали возникать первые монастыри. Как считает арабист Хельмут Фойт (Helmut Voigt), активный участник наших Исторических салонов, это были военные поселения, создаваемые с целью колонизации новых земель и обеспечения защиты уже колонизованных. Образ жизни первых монахов сильно напоминает жизнь в военном лагере, а внутренняя монастырская (монашеская) дисциплина — военную дисциплину. Молодые мужчины шли охотно служить в монастыри, где им была обеспечена большая безопасность, чем на крестьянских дворах, защита от голода и холода.

Особый вопрос, кто организовывал монастыри. На первых порах это не могла быть церковь, ибо локальные церкви начали формироваться параллельно процессу распространения монастырей. Это могли быть племенные вожди и ранние феодальные правители, хотя роль последних в эпоху возникновения первых монастырей представляется сильно преувеличенной. Это могли быть также отдельные авантюристы или просто группы людей (в том числе и шайки разбойников). Следы реального процесса создания монастырей, скорее всего, сохранились не в выдуманной ранней истории церкви, а в истории поселенческого движения в Германии, известного как Дранг нах Остен (Заселение Востока).

Следующим этапом в процессе становления локальных церквей мог быть процесс расширения области действия епископов — судей и появления епископств. Эти изменения соответствовали все возрастающей роли монастырей и необходимости согласования деятельности соседних монастырей и улаживания конфликтов между монастырями и местным — в основном крестьянским — населением. Хронологически эти процессы можно себе представить на рубеже первой и второй третей рассматриваемого второго тысячелетия нашей эры. Епископами, судьями и посредниками, могли становиться и набравшие силу аббаты отдельных монастырей или выбранные несколькими аббатами из определенной местности, заключившими между своими монастырями военный и экономический союз, дополнительные администраторы. Первоначально такие епископы полностью зависели от аббатов, в руках которых была и военная, и экономическая сила, но со временем первые, часто выбиравшиеся из среды аббатов, приобретали все большее и большее влияние. Роль общин в признании авторитета епископов со временем уменьшалась.

Епископы пытались подчинить своему влиянию и местные общины, что не обходилось без конфликтов, о которых историки повествуют — уже в рамках выдуманной истории католической церкви — как о конфликтах внутри единой Империи германской нации (Священной Римской!) между епископами, приобретшими статус феодальных властителей, и жителями их — чаще всего столичных — городов.

Не исключено, что именно в это время сформировались массы независимых от епископов монотеистов, за души которых будет позднее идти борьба между иерархически организованной церковью (будущей католической церковью) и ее христианскими же противниками. Я вижу в этой массе не подчинившихся епископам и монастырям монотеистов начальную стадию иудаизма. Именно в этом смысле можно говорить о необычайно широком распространении раннего иудаизма в Европе в XIV–XV веках. Эти же свободные религиозные общины монотеистов дали со временем начало арианству, исламу и другим религиозным течениям внутри монотеизма. Подчеркну, что в это время начинают распространяться легенды и истории, позднее канонизованные под именем Ветхого Завета, хотя ни Библии, ни Нового Завета еще не было и в помине. Впрочем, определенная динамика образа Христа уже прослеживается в это время: в основном, в форме театральных представлений — мистерий.

Следующий этап: возникновение параллельно с феодальными государственными образованиями государственных церквей и — более или менее параллельно — к объединению епископов между собой. Последнее привело к возникновению церковной иерархии и института папства, т. е. к тому самому папизму, против которого так неистово боролся Лютер. Ближе к 1500 году основная масса протo-иудеев сдалась нажиму со стороны церковной иерархии и признала главенство папы римского. Только с этого времени и можно говорить об евреях как о «староверах», сохранивших свою свободу от церковной иерархии. Около 1500 года христианство было едва известно в Северной Европе, включая Брабант и Голландию, Северную Германию, Скандинавию и Прибалтику, и оформление как католической, так и лютеранской ветви христианства еще только начиналось после этого исторического рубежа.

Но и сохранившие независимость иудейские общины сохраняли длительное время хорошие отношения с церковной иерархией и состояли нередко под защитой местных епископов. Это и не удивительно, ибо в первые десятилетия или даже столетия после разделения церквей важную роль продолжали играть старые дружеские и родственные связи: многие семьи были расколоты в результате процесса кристаллизации папизма. В Польше, например, еще и в XVII веке евреям поручалось управление христианскими церквями, их уборка, ремонт и украшение. В северной Испании и в южной Франции дохристианские и позднее христианские церкви строили артели еврейских ремесленников.