Не валяй дурака, Америка… - Юрий Артемьев

равно было видно, что ей не слишком хорошо.

— Давай для начала я тебе сделаю укольчик с антибиотиком, а потом поглядим, чем тебе ещё можно будет помочь…

— Алекс! Скажи мне честно… Я умру?

— Ты хочешь бросить меня одного в этом лесу? Одного в этой грёбанной стране? Что я без тебя делать буду? Не смей умирать! Ты мне нужна!

— Ты всё смеёшься… — она грустно улыбнулась. — А у меня вот…

Она отодвинула прилипшую повязку, и перед моими глазами предстала не слишком привлекательная рана. Было видно, что началось воспаление. Рана загноилась… И если не оказать в ближайшее время квалифицированную медицинскую помощь, то… То о последствиях не хочется даже и думать.

— Лола! Я вижу, что ты понимаешь всю серьёзность положения в которое мы попали. Но тогда давай подумаем, как нам справиться со всем этим. Я не привык сдаваться ни при каких проблемах. Нам просто надо подумать… Очень хорошо подумать. И кстати, у меня вопрос возник по поводу твоего ранения. Он же ведь стрелял в тебя из ружья с расстояния всего-то в несколько метров.

— Да…

— Пуля должна была тебя насквозь пробить… А у тебя она в теле застряла. Не понимаю…

— Он попал в этого… В того другого парня. Я когда воткнула ему нож в грудь, другой рукой попыталась вырвать пистолет у него. Но он каким-то образом выстрелил. И попал как раз в голову тому, что был с ружьём. А тот выстрелил в нас. попал он в моего противника, но пуля, пробив его угодила в меня… Я сама не знаю, как это всё произошло.

— Чудны дела твои, господи… Чего только не бывает на свете. Такую ситуацию нарочно не придумаешь. А я всё это пропустил, валяясь без сознания. А ты просто амазонка!

— Кто?

— Ты разве не слышала?

— Река такая есть в Южной Америке.

— Вот-вот. Речку и назвали так, потому что в древности было такое племя женщин-воительниц. Их даже мужики боялись из других племён.

— Они были такие страшные с виду?

— Не знаю. Я их не видел. Но мужиков они похищали. А потом заставляли делать им детей. Но как только это получалось, мужчину убивали. Или оставляли рабом, и заставляли делать всю работу по хозяйству.

— То есть женщины воевали, а мужчины обед варили.

— Примерно так. Я точно не знаю. Это было очень-очень давно.

— А я тоже амазонка?

— Зачем тебе это?

— Ну, я хочу быть женщиной-воином.

— Тебе не понравится быть амазонкой.

— Почему?

— Они специально отрезали себе правую грудь.

— Зачем? — глаза девушки расширились.

— Чтобы было удобнее стрелять из лука.

Я показал, как натягиваю тетиву.

— Видишь? Если бы к меня была такая грудь, как у тебя, то тетива задевала бы при каждом выстреле.

— Я не хочу резать грудь… — расстроено пробормотала Лолита. — Но я же не собираюсь стрелять из лука?

— А вдруг придётся? — улыбнулся я.

— Ты всё шутишь… — ударила она меня своим маленьким кулачком, но сама при этом поморщилась.

— Больно?

— Да. Когда двигаюсь, то очень больно.

— Ладно. Я сейчас всё приготовлю, и посмотрю, чем смогу тебе помочь.

— Может, лучше мы сразу поедем к тёте Марии?

— Нам туда ехать ещё дня два. Ну или один, если гнать без остановки. Но если гнать, есть шанс нарваться на копов. А оно нам надо? Да и по дороге тебя может растрясти так, что не вышло бы хуже. Лучше тогда тебя сдать в ближайшую больницу. А когда тебя там вылечат, то я прискачу на вороном коне и тебя оттуда украду.

— Очень романтично… — скептически заметила Лолита, и добавила, — Не хочу в больницу!

Эх… Девочки, они такие девочки…

— Лолита! А ты что хочешь, чтобы я прямо здесь в лесу провёл хирургическую операция, извлёк пуль и зашил тебе рану?

— А ты можешь это сделать? — загорелись глазки у колумбийской авантюристки.

— Я могу попробовать. Но не могу гарантировать успех операции на сто процентов.

— Я тебя правильно поняла?

— Что именно?

— Ну, то, что я смогу умереть прямо здесь под ножом неопытного хирурга Алекса?

— Ты правильно поняла.

— Тогда, давай!… Режь меня!

— Сейчас. Только пойду себе дубину вырежу побольше.

— Зачем?

— А наркоз как ещё делать? У нас даже виски нет.

— А без наркоза?

— Без наркоза ты умрёшь от болевого шока ещё раньше, чем от потери крови.

— Я потерплю!

— У меня, кажется есть новокаин.

— И чего?