Хозяин зеркал - Юлия Зонис

Вчерашняя злоба, за ночь успевшая подернуться пеплом, вновь разгоралась. Нужен был лишь повод. Стремительно пройдя по мосту, Иенс остановился рядом с троицей.

– Ах, вот и наш Магнус, – осклабился барон. – Магнус, ты как, готов? Спортивная форма и ежедневные тренировки – залог успеха!

– Г-готов, – буркнул доктор, почесывая свежеобритый подбородок.

– Отлично, – обрадовался фон Бэк. – Но как секундант и распорядитель дуэли не могу не спросить у вас, господин Кей: не хотите ли вы принести извинения за оскорбление, нанесенное благородному Магнусу Сигурдсену?

– А где здесь благородный Магнус Сигурдсен? – нагло вклинился W. – Что-то не вижу такого. Вижу разжалованного инженеришку с завода…

Кей сделал дружку знак рукой, и тот, посмурнев, заткнулся.

– Я бы с радостью принес извинения, – мягко произнес Кей, и в самой этой мягкости Иенсу почудилась издевка. – Только не совсем понимаю, за какое именно оскорбление.

Фон Бэк изумленно заломил правую бровь.

– Думаю, все это изложено в доставленном вам письме.

– Вы ошибаетесь, – усмехнулся Кей. – Письмо было кратким и… как бы это сказать… малоинформативным.

Фон Бэк оглянулся на подопечного. Иенс попытался вспомнить, что он в полусне наплел явившемуся на зов Маяку, но ничего путного не вспоминалось.

– К ч-черту, – сказал доктор и шагнул вперед. – Я в-все равно не п-приму извинений. Д-давайте начнем.

Фон Бэк кивком подозвал мальчишку, нагруженного фартуками и нарукавниками. Тут же были сетчатые очки для защиты глаз и замшевые перчатки. Увидев снаряжение, Кей отстранился и покачал головой:

– Нет. Если мы деремся, то деремся без этой нелепой сбруи.

– Г-говорите за себя, – отозвался Иенс. В отличие от деревенского выскочки он прекрасно знал, как скользит рукоять в обнаженной ладони и как от удара могут вытечь глаза. – Я беру очки и п-перчатки. Без остального обойдусь. Если г-господину Кею угодно, он мо-может д-драться хоть голым.

– Но… согласно правилам… – Барон открыл было рот, поймал выразительный взгляд W и заткнулся.

– Дуэль будет продолжаться до тех пор, пока один из противников не признает себя побежденным, – процедил W. – Если будет кому признавать. Господин Кей дерется без очков и перчаток, поскольку так угодно господину Кею. У вас есть возражения?

Кажется, Иенс угадал верно – происходящее W совсем не нравилось. Опасается за любовничка? Знает, что в открытом бою Ледяному Герцогу не выстоять? Правильно опасается.

– Как вам будет угодно, – сердито буркнул фон Бэк. – А что насчет сонета?

– Сонета? – удивился Кей.

– Да. Благородные господа, сражающиеся на Дуэли Мензур, обычно сочиняют в продолжение боя сонет для развлечения себя и почтенной публики. Но если господин Кей не обучался искусству стихосложения…

– Хорошо, – нетерпеливо сказал светловолосый красавчик. – Пусть будет сонет. Только проследите, чтобы ваш заика не откусил себе язык во время декламации.

W прыснул.

– П-принятая в клубе форма со-сонета, – с расстановкой произнес Иенс, – это три к-катрена и одно двустишие. Если господин Кей не в к-курсе.

– Теперь буду в курсе, – ответил Кей, и во взгляде его, направленном на доктора, впервые появилось что-то вроде интереса.

Остальное прошло деловито и быстро. Иенс надвинул очки на глаза и натянул на перчатки. Противники, приняв от секундантов оружие, встали в позиции. Секунданты разобрали собак – пес фон Бэка при этом залился лаем, а пятнисто-рыжий кобель на поводке у W заскулил и прижался брюхом к земле. Иенс прислушался к тянущему, обморочному чувству в животе – странно, ведь и семи лет не прошло, как он дрался в последний раз, а все успело забыться – и поднял голову. Сквозь сетку очков стоящий напротив человек казался неживым, плоским, как вырезанный из черной бумаги силуэт. Кей держал шлегер в руке, но так и не вытащил оружие из ножен. Держал, как держит трость человек, не страдающий хромотой.

Ледяной Герцог смотрел на Иенса все с тем же неприятным любопытством во взгляде.

– Сонет, – произнес он звонко и отчетливо. – Или не совсем сонет, но сойдет для первого раза. «Когда осколки неба падут на твердь, когда Трое сменят Одну»… Как там дальше, благородный Магнус Сигурдсен?

Вместо ответа Иенс нанес удар. Он равно владел правой и левой рукой, благодаря чему выиграл немало поединков. Вот и сейчас вместо традиционного удара направо он ударил налево – однако когда лезвие шлегера достигло нужной точки, Кея там уже не было. Зрители взревели. Тело, помнившее старую выучку, среагировало быстрее, чем рассудок: доктор инстинктивно выставил защиту, ожидая ответной атаки. Атаки не последовало. Вместо этого Кей, непонятно как успевший отступить, порадовал зрителей четверостишием:

Когда приглашен ты к крысиному королю,

Держись поскромней и бокал осушай до дна —

Ведь крыса всегда, а особенно во хмелю

Похвастаться любит тем, как она умна.

– Зачем вы написали то, что было в письме, док?

«Хочешь пятиться – отлично. Дрались мы и на рапирах». Не приближаясь, Иенс сделал глубокий выпад, который должен был закончиться уколом в руку. Выпад закончился тем, что доктор чуть не потерял равновесие, противник снова исчез, а через мгновение Иенс ощутил увесистый удар под зад. Стегнули, судя по всему, ножнами. Доктор качнулся вперед и пропахал носом камни. Публика загоготала, а совсем рядом с ухом Иенса раздался вкрадчивый голос:

– «Когда отец напоит кровью сына…» Зачем вы это написали?

Доктор мгновенно перекатился на бок, но Кея рядом уже не было, зато была оскалившаяся и брызжущая слюной песья пасть. Иенс отшатнулся. Ухмылявшийся W оттащил зверя. Быстро крутанувшись, Иенс атаковал противника снизу, целясь по ногам. И снова не достал.

– Вы обещали не п-применять магию!

– А я и не п-применяю, – передразнил Кей. – Деревенское детство, док. Суровая жизнь в пустыне. Глиды намного шустрее вас, но за полдня я успевал наловить две дюжины. П-продолжим?

Отвернувшись от барахтавшегося на земле Иенса, ловец глидов громко сообщил залу:

Гнусаво суфлер бормочет из-за кулис,

Истошно рыдает на сцене комедиант,

Но знают и тот и другой, что король у крыс

Раскроет в каждом заветный его талант.

Что самое худшее, свой клинок из ножен он так и не вытащил.

Вскоре Иенс понял, что его положение безнадежно. Доктор запыхался и истекал по́том, два раза чуть не напоролся на собственный шлегер, а на красавчике не было ни царапины. Он оказался слишком быстр для Иенса, нечеловечески быстр.

Еще несколько раз, сближаясь на расстояние двух локтей, перекрывая собачий лай и пыхтение противника, Кей спрашивал: «Зачем вы написали то, что было в письме?»